Допрошенная в качестве свидетельницы жительница села Несолонь Михайловская показала:

«В июле 1941 года командир полка полковник Бойе лично расстрелял моего мужа за связь с партизанами. Кроме того, по его приказанию были сожжены дома многих жителей».

Житель того же села Оскиренко подтвердил:

«В июле 1941 года по приказу полковник Бойе также были сожжены церковь и 12 жилых домов, а жители села убегали в лес, преследуемые немцами».

И таких свидетельств в деле разработки на бывшего гитлеровского полковника Бойе, секретного осведомителя «Цезаря» и военного преступника, оказалось более чем достаточно. В мае 1946 года в отношении него было возбуждено уголовное дело. Последнюю точку в кровавой истории дневника Бойе поставил суд.

29 декабря 1947 года после завершения следствия Военный трибунал войск МВД Татарской АССР на основании части первой Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года приговорил Бойе к лишению свободы сроком на 25 лет. К тому времени смертная казнь в Советском Союзе была отменена.

Капкан для «арийцев»

Поражение гитлеровских войск под Москвой зимой 41-го и последующий сокрушительный разгром 6-й армии генерал-фельдмаршала Паулюса под Сталинградом окончательно похоронили надежны руководства рейха на легкий успех в войне с Советским Союзом. Война приобретала затяжной характер и неумолимо пожирала материальные и людские ресурсы фашистской Германии. Ее военная промышленность работала на пределе возможностей. Каторжный труд миллионов восточных рабов был уже не в состоянии компенсировать те огромные материальные потери, которые нес вермахт на Восточном фронте.

Гитлеровская верхушка лихорадочно искала выход из сложившегося положения. Лучшие научные и инженерные умы бились над созданием нового сверхмощного «оружия возмездия», чтобы остановить набравшую обороты советскую военную машину, которая безжалостно уничтожала дивизии вермахта одну за другой. Фронт все ближе подкатывался к границам Третьего рейха. На его заводах в обстановке строжайшей секретности вызревал и матерел фашистский бронированный «зверинец» из «тигров» и «пантер». Эти «звери», по замыслу гитлеровской верхушки, должны были решить исход битвы под Курском и Орлом и позволить вермахту перехватить стратегическую инициативу на Восточном фронте.

В те месяцы не знали покоя и гитлеровские спецслужбы. Абвер и «Цеппелин» лезли из кожи вон, чтобы оправдаться за предыдущие провалы в работе. Прежняя ставка на массовую заброску разведывательно-диверсионных групп во фронтовую полосу и ближайший тыл Красной армии на третий год войны полностью себя исчерпала. Головорезы из полка специального назначения «Бранденбург-800», оперативных групп (айн-затцгруппен), чувствовавшие себя в первые месяцы войны как рыба в воде, теперь все чаще терпели поражение от советской контрразведки.

В 1943 году разведывательно-диверсионная деятельность тысяч агентов, заброшенных в тыл частей Красной армии, существенного влияния на положение на фронтах уже не оказывала. Это становилось все более очевидно для руководства абвера и «Цеппелина». Набравшая к тому времени силу советская военная контрразведка начисто переигрывала их по всем статьям. Лучшим подтверждением тому служат показания заместителя шефа абвера генерал-лейтенанта Франца фон Бентевиньи, данные им в мае 1945 года на допросе у следователя Смерша. Он признал:

«По нашей оценке, исходя из опыта войны, мы считали советскую контрразведку чрезвычайно сильным и опасным врагом. По данным, которыми располагал абвер, почти ни один заброшенный в тыл Красной армии немецкий агент не избегал контроля со стороны советских органов, и в основной массе немецкая агентура была русскими арестована, а если возвращалась обратно, то зачастую была снабжена дезинформационным материалом».