Кваст покинул кабину пилотов, молча опустился в кресло и ушел в свои мысли. Обер-лейтенант Ганс Ганзен, лейтенант Вагнер, обер-фельдфебель Миллер не решались его потревожить — перед полетом все уже было сказано. В те минуты они, видимо, думали об одном и том же: что их ждет в бескрайних степях Калмыкии? Та отрывочная информация, что поступала в абвер от заброшенных туда агентов, носила разрозненный характер и не позволяла составить целостную картину. Но Кваст верил в себя и своих подчиненных, за спинами которых была не одна заброска в советский тыл, а также в удачу. За годы войны удача ни разу не изменила ему.

Под монотонный гул моторов Кваст не заметил, как задремал. Пробуждение было внезапным. Самолет тряхнуло на воздушной яме. Он бросил взгляд на часы и приник к иллюминатору. Они пролетали над линией фронта. О ней напоминал холодно мерцающий пунктир артиллерийской перестрелки. Русские зенитки молчали, а в чернильном ночном небе не было видно хищных силуэтов истребителей. Похоже, посты воздушного наблюдения не заметили самолет, и нервное напряжение, царившее на борту, спало. Диверсанты оживились, загремели кружки, и ароматный запах настоящего кофе прогнал остатки сна.

Прошло еще около часа. Из кабины пилотов показался штурман и предупредил о скорой посадке. Все разговоры тут же стихли. Руки привычно проверили оружие. Лица Кваста и диверсантов затвердели. Они напрягали слух, пытаясь уловить за шумом моторов Ю-290 чужой, грозящий опасностью звук русских истребителей, и вглядывались во враждебную им землю. Она словно затаилась. Кваст пытался определить, где они находятся, но все было тщетно: ни одного огонька, ни одного движения не было видно в бескрайней калмыцкой степи.

Внезапно слабая вспышка озарила бледным светом лица диверсантов и тутже погасла. Прошло еще мгновение. И на востоке ночную темноту рассекла алая, напоминающая открытую рану, полоска: над горизонтом показалась кромка солнца. Степь проснулась. Далеко внизу живым, слепящим глаза серебром вспыхнул лиман Большой Маныч. Огромным ятаганом он вытянулся с запада на восток. Слева, в котловине, крохотными кубиками и прямоугольниками угадывался небольшой поселок. Кваст догадался — это Элиста!

Рев двигателей сорвался на визг. Самолет резко пошел на снижение. В ушах заломило. Бешеная тряска продолжалась несколько минут, потом последовал легкий толчок. Ровная, как стол, калмыцкая степь оказалась идеальным аэродромом. Опасения Кваста, что тяжелая машина может повредить шасси, были напрасны. Пока все шло гладко. Асы из люфтваффе не подкачали.

Ю-290 быстро погасил скорость и остановился как вкопанный в десятке метров от неглубокой балки. Лопасти винтов устало застыли. Наступившую тишину нарушал лишь сухой скрип шарниров аппарели грузового люка. В его проеме проглянул клочок серой, покрытой скудной растительностью степи. Кваст поднялся первым и пошел к выходу. Вслед за ним на землю посыпались, как горох, диверсанты.

Группа разведки выдвинулась вперед и, не обнаружив ни одной живой души, вскоре возвратилась. Находившаяся поблизости кошара оказалась пустой; хозяева, судя по всему, покинули ее давно. Кваст довольно поглаживал осанистую бороду, в полную грудь дышал и не мог надышаться бодрящим утренним воздухом. Запах полыни и первого успеха пьянил и кружил голову. Обер-лейтенант Ганс Ганзен, не дожидаясь команды, принялся готовить для работы мощный 40-ваттный передатчик SE90/40, смонтированный вместе с антенной и приемником в огромном чемодане, который в простонародье называют «мечта оккупанта».

В первой радиограмме в «Валли-1» Кваст был скуп. Он сообщил о благополучной посадке, отсутствии противника и начале выдвижения отряда в район оперативного базирования.