В дремучей сибирской тайге последние романтики продолжали еще прокладывать БАМ — эту магистральную дорогу в коммунизм, а в Кремле потерявший всякое чувство реальности генсек едва успевал принимать однунаграду задругой. И хотя от них за версту несло запахом самой настоящей «липы», ореол величия все сильнее кружил ему голову. И чем тяжелее становился иконостас на груди Брежнева, тем скуднее выглядели прилавки магазинов. Магическое слово «дефицит» стало в эпоху застоя главным движущим стимулом в установлении деловых отношений с нужными людьми. В то время, когда основная часть населения страны стояла в бесконечных очередях, вожди и номенклатурные работники купались в вызывающей роскоши.

Окончательно выжившее из ума Политбюро ЦК КПСС неумолимо приближалось к своей интеллектуальной и физической смерти. Вместе с ним стремительно разлагался партийнобюрократический аппарат. Не стали исключением и органы государственной безопасности, все более скатывавшиеся с позиций защиты государства к обслуживанию личных, групповых и корыстных интересов крупных и мелких партийных деятелей. Метастазы идейного и духовного разложения поражали карьеристов и так называемых блатников, оказавшихся на службе по протекции или благодаря наличию высокопоставленного родственника. Конец 70-х и начало 80-х годов ознаменовались для отечественных спецслужб небывалым ростом предательства в их рядах.

Все это происходило на глазах Иванова, теперь уже рядового обывателя. Разведчик так и не получился из него. Привычка пускать пыль в глаза знакомым и кружить головы барышням стала второй его натурой. Денег на это катастрофически не хватало. В последнее время он терзался одной и той же навязчивой мыслью: где их взять? Когда она пришла ему в голову: в конце апреля или в мае 1981 года? Собственно, это уже не имело значения. Мысль о продаже американской разведке секретных сведений засела в его больном сознании подобно занозе. С ней он ложился спать и с ней просыпался.

Первая попытка Иванова выйти на контакт с американцами в Москве провалилась самым нелепым образом. В тот день, 2 июня 1981 года, подрагивающей рукой он наконец решился вывести на листе бумаги то, что грозило ему смертным приговором. Но желание заполучить деньги оказалось сильнее страха. Та сладкая и безалаберная жизнь, которой он жил в последние годы, подобно наркотику убила в нем инстинкт самосохранения и сделала заложником своих низменных страстей и непомерных потребностей.

Прошел день, за ним другой. А он все не решался пустить в ход записку. Судьба словно предостерегала и пыталась остановить его от этого рокового шага. Утром, после очередного загула, Иванов стал собираться на службу с гудящей от перепоя головой. Рука автоматически потянулась в угол коридора, где обычно стоял кейс. В следующее мгновение хмель сняло как рукой. От ужаса в нем все помертвело. Кейса нет! А там, в коробке из-под сигарет, лежала записка с предложением своих услуг американской разведке!

Когда? Как это произошло? Все еще не веря в пропажу записки, он лихорадочно выворачивал карманы, заглядывал во все углы, перебрал мусор, но так и не обнаружил ее.

На негнущихся ногах Иванов спустился в подъезд и уже не помнил, как добрался на службу. Но за работу так и не смог взяться. Из рук валилось все. Он прислушивался к тому, что происходило за дверью кабинета, и вздрагивал от каждого шороха шагов в коридоре. В голове пульсировала только одна мысль: когда заберут? когда?

Рабочий день, которому, как ему казалось, никогда не будет конца, завершился буднично. Оживленный гул голосов вывел Иванова из прострации. Панический, не оставлявший ни на секунду страх гнал его домой. Там, запершись на замок, он напился в стельку и забылся в кошмарном сне. Наступил новый день. За окном деловито гудела Москва. Из соседней квартиры доносился шум семейной перебранки. Налестничной площадке царила сонная, тусклая тишина. За ним никто не собирался приходить и арестовывать.