– Нет, все не так. Свет подчиняется иным законам…

– О, да, конечно, какой-то незрелый мальчишка знает все о Свете, – с издевкой перебил его Гаррош и расхохотался.

– Я знаю достаточно, – возразил Андуин, начиная злиться и при этом отчаянно пытаясь сохранять спокойствие. – Я знаю, что…

– Ничего ты не знаешь, мальчишка. Давно ли ты отцепился от маминой юбки?

Андуин дернулся так, словно ему дали пощечину.

– Моя мать тут ни при чем, Гаррош. Речь ведь о тебе и о том, что через несколько часов ты, скорее всего…

– Вот как раз об этом я и говорю! О твоем высокомерии, проклятом высокомерии всего Альянса! Уж вы-то знаете, что лучше для всех и для меня в том числе!

Дыхание Андуина участилось, и теперь он тоже непроизвольно сжимал и разжимал кулаки. Вдруг открылась дверь, и внутрь вошла Ю-Фей в сопровождении братьев Чу. Все трое выглядели так безмятежно, словно и не слышали гневной речи орка. Гаррош же на них зарычал.

– Отойди. Ты же знаешь, мы не хотим тебе навредить, – сказал Ло.

Миниатюрная Ю-Фей приготовилась дать отпор, если потребуется, и Андуин вдруг понял, что опасность исходила скорее от нее, чем от братьев Чу. Гаррош посмотрел на них, потом снова зарычал, на этот раз от бессилия, и отошел. Волшебница деактивировала барьер, и внутрь внесли поднос с рыбой с зеленым карри. После этого Ю-Фей произнесла заклинание, и все трое молча вышли, захлопнув и замкнув за собой дверь.

– Гаррош, послушай… – начал Андуин, собираясь предупредить о яде.

– Нет, это ты послушай, мальчишка. Надеюсь, ты все-таки станешь королем. Потому что день, когда ты взойдешь на престол, станет для орков праздником вне зависимости от того, выживу я или нет. Мы непременно явимся в Штормград. Слышишь меня? Мы ураганом пронесемся по улицам и перебьем твой народ. А потом насадим твое убогое, крохотное тельце, жаждущее мира во всем мире, на пику и сожжем город дотла. И, какой бы там ни была жизнь после смерти, что бы ни даровал тебе Свет, твои родители еще пожалеют, что у королевы Тиффин не случилось выкидыша.

Андуин перестал дышать. Его охватила ярость, раскаленная добела, от которой он, казалось, готов был взорваться. Принцу хотелось заставить Гарроша замолчать или даже забраться в голову к этому проклятому орку и стереть саму его личность! Андуин умел обращаться с энергией Света. Он с легкостью мог использовать ее не для защиты или исцеления, но в качестве оружия.

Возможно, Вериса была права, говоря, что сам Свет вмешался в дело. Возможно, стоило позаботиться о Гарроше Адском Крике прямо сейчас. Достаточно просто смолчать. Андуин был глупцом, если верил, будто Гаррошу можно помочь, будто до него можно достучаться. В одном этот орк был прав – добро никогда не коснется его сердца.

«Он ведь пытался меня убить, – подумал Андуин. – И напал бы прямо сейчас, если бы мог. Надо позволить ему умереть. Без него мир и в самом деле станет лучше».

Гаррош, наблюдавший за попытками принца Штормграда усмирить гнев, рассмеялся. Он полил карри соком из четвертинки солнцеплода и поднес миску ко рту.

Андуин с мучительным полувсхлипом-полурыком бросился вперед, протиснул руку сквозь заколдованный барьер и выбил еду из рук Гарроша. Миска упала на пол, ее содержимое запачкало лежанку.

Гаррош схватил Андуина за руку и дернул на себя. Принц оказался прижатым к железным прутьям решетки. Орк резко вывернул руку, выгнув ее под неестественным углом, и Андуин задохнулся от боли.

– Разозлил я тебя, да, мальчишка? Стало быть, я победил!

– Твоя еда… она отравлена, – прошипел Андуин, стиснув зубы от боли.

– Врешь! Из-за решетки мне не дотянуться до твоей тонкой шейки, а вот вырвать руку из сустава я могу.