Андуин даже ослаб от облегчения и неуверенно рассмеялся.

– Прошу прощения. К нему можно?

Братья-пандарены переглянулись.

– Он… сейчас не в лучшем настроении, – ответил Ло.

– Это уж точно, – подтвердил Ли.

Облегчение от того, что он успел вовремя, испарилось, и Андуин стал серьезным.

– Вполне возможно, он скоро умрет, – сказал он, – и вовсе не так, как воображал. Гаррош проявил смелость, но теперь ему только и остается, что ждать. Я могу понять, почему у него плохое настроение.

– Как скажете, ваше высочество, – сказал Ли и неохотно открыл дверь.

Вопреки своим привычкам, Гаррош не сидел на лежанке, а мерил мелкими шагами крохотную камеру, с трудом переставляя скованные кандалами ноги. Как только дверь открылась, он раздраженно вскинул голову и помрачнел еще сильнее, увидев, кто пришел. Андуин приготовился выслушать злобную тираду, но орк не произнес ни слова и продолжил ходить из стороны в сторону.

Принц взял стул и принялся ждать. Тишину нарушал лишь звон цепей и шарканье ног.

Спустя несколько минут Гаррош остановился.

– Зачем ты пришел, человек?

Не этого Андуин ожидал. В голосе Гарроша не было горечи или ярости, только смирение.

– Я пришел на тот случай, если тебе нужно… если ты захочешь со мной поговорить.

– Я не хочу. Убирайся, – на смену покорности пришло отвращение. – Иди, дальше носись со своим Светом и размахивай Страхоломом. Ладно хоть у Бейна хватило ума показать себя настоящим тауреном и вернуть тебе эту жалкую игрушку.

– Ты пытаешься меня разозлить, – произнес Андуин.

– И как, получается?

– Да.

– Отлично. А теперь уходи.

– Нет, – сказал Андуин и сам удивился своему ответу. – Когда-то ты попросил, чтобы я пришел. В глубине души тебе хотелось поговорить со жрецом, но вызвать кого-то из Орды ты не мог. Потому что тогда пришлось бы признать, что тебе нужна исповедь. Проще было говорить со мной, то есть с тем, кого ты считаешь врагом. Проще упражняться в красноречии и обмениваться оскорблениями, чем примириться с мыслью, что тебя могут казнить! Но ты не понял одного, Гаррош. Я жрец, и я верю в свою миссию. Я останусь с тобой рядом, хочешь ты этого или нет. Ведь, как знать, быть может, хотя бы на мгновение ты обрадуешься тому, что я здесь.

– Да я скорее сгнию на задворках Круговерти Пустоты, чем добровольно стану слушать твой скулеж!

Гаррош изменился на глазах, и Андуин понял, как тяжело ему было сохранять видимость спокойствия. Теперь же орк скинул напускное хладнокровие, как ненужный больше плащ. Пусть его глаза и не налились кровью, бушевавшая внутри ярость была очевидна и так. Гаррош буквально клокотал от злости, сжимая и разжимая огромные кулаки.

– День ото дня ты сидишь с самодовольной ханжеской миной, – продолжил орк, с отвращением выплевывая слова. – Носишься со своим ненаглядным Светом. Ты так уверен, что, если стерпишь все оскорбления и станешь пристально следить за моей судьбой, я непременно изменюсь и откажусь от собственной личности. Все чего-то хотят от меня, мальчик, и ты не исключение.

– Я всего лишь пытаюсь помочь тебе…

– Чем? – перебил его Гаррош, повысив голос. – Помочь мне умереть? Или начать новую жизнь, став ручным волком, выпрашивающим ласку и кусок мяса? Тебе мало того, что я даже не могу идти, как настоящий воин, и вместо этого тащусь в цепях, словно зверь? Или, может, этого требует твой драгоценный Свет?

Каждое слово орка ощущалось как удар.