Гаррош замер.

– Я не стану превращаться в человечишку! – прорычал он.

– От тебя никто этого и не требует, – возразил Андуин. – Орк ведь тоже может измениться. И тебе это известно лучше, чем кому-либо.

Гаррош молчал. На мгновение он отвел взгляд и снова о чем-то задумался. Андуин подавил желание скрестить на груди руки и вместо этого попытался принять как можно более расслабленную позу. Из-под мехов вылезла взъерошенная голова крысы с горящими глазами. Грызун к чему-то принюхался и вновь скрылся из виду. «Когда-то Гаррош был вождем Орды, а теперь делит темницу с крысой».

– Ты веришь в судьбу, Андуин Ринн?

Уже во второй раз вопрос Гарроша ошеломил юного принца. Что же творится у этого орка в голове?

– Я… не уверен, – проговорил Андуин с запинкой. Иллюзия спокойствия разлетелась на мелкие осколки. – Конечно, я… я знаю, что существуют пророчества. Но, мне кажется, у всех нас есть выбор.

– Ты выбрал Свет? Или это Свет выбрал тебя?

– Я… не знаю.

Андуин вдруг понял, что ни разу не задавал себе этот вопрос. Он вспомнил, как впервые задумался о том, чтобы стать жрецом. Тогда в его душе что-то отозвалось. Юный принц жаждал покоя, но не знал, действительно ли Свет призвал его или он сам решил стать его последователем.

– А ты смог бы отвергнуть Свет?

– Зачем?

– Причин может быть множество. Вспомни, однажды все мы знали златовласого принца, любимца народа, который когда-то был паладином и сошел с пути Света.

Андуина охватили ярость и обида, стерев следы былого дискомфорта. К лицу прилила кровь, и он закричал:

– Я не Артас!

Гаррош странно улыбнулся.

– Конечно, нет, – согласился он. – Ну а… как насчет меня?

14

Тропа Мертвых рассекла некогда прекрасные земли, словно шрам. Здесь прошли сотни костлявых ног, оставив за собой след, словно огромный слизень. Никто не мог сказать наверняка, восстановится ли земля после такого. Тропа Мертвых пересекала Транквиллион, город, название которого больше не соответствовало царящей там атмосфере, отделяла Святилище Луны от Святилища Солнца и тянулась дальше, по Лесам Вечной Песни, к Луносвету, сказочной столице эльфов, о которой некогда слагали легенды и пели песни, ныне разбитой пополам отвратительным шрамом. Даже с большой высоты Вериса могла разглядеть отвратительное наследие Короля-лича: мертвецы бродили тут и там, ведомые жаждой крови.

«Застрявшие на границе жизни и смерти. Как моя сестра», – подумала Вериса.

Впрочем, нет, с Сильваной у этих созданий было мало общего. Она и ее народ сохранили разум, имели собственную волю. Они были вольны делать выбор, решать, кого убить, а кого пощадить. Именно поэтому Вериса и отправилась в место, где выросла. Туда, куда и не думала возвращаться.

В ее глазах не было слез, а все чувства притупились от постоянной боли, которая проявила себя после известия о смерти Ронина и с тех пор не утихала. Вериса направила гиппогрифа на запад, невольно размышляя о том, доставляет ли Сильване удовольствие сама мысль о том, что ее сестра возвращается в Шпили Ветрокрылых.

При виде знакомых мест Вериса ощутила острую боль, которая лишь сильнее разожгла ее ненависть. Орки не имели отношения к уничтожению ее дома, но они натворили достаточно зла, сперва убив брата Лирата, а затем и Ронина, который освещал своим присутствием всю ее жизнь. Они хотели уничтожить Кель’Талас ничуть не меньше, чем Артас.