Изабелла аристократично наморщила носик, обнаружив, что от преданно глядящей в глаза смуглой девчонки просто‑таки невыносимо по жаре несёт потом и благовониями. Наскоро купив ей несколько одёжек и красивые башмачки из кожи буйвола, потихоньку, обезлюдевшими по жаре улочками выбрались из города.

Valle вёл в поводу увешанного свёртками и тючками коня, а рядом шли обе, гм, женщины и втихомолку приглядывались друг к дружке. Наконец, удалившись от города по раскалённой дороге, Изабелла не выдержала и задорно расхохоталась. Смуглокожая девчонка сначало растерянно переводила взгляд с одного из супругов на другого, а затем и сама осторожно, как мышонок, улыбнулась.

Когда прибыли на место и волшебник небрежно снял с лагеря и лениво пофыркивающей Звёздочки заклятье невидимости, глаза у девчонки от удивления стали окончательно круглыми, как полная луна. А когда Valle, аккуратно примерившись, кончиком кинжала сковырнул с её худущей шеи медный, свежезаклёпанный рабский ошейник и под одобрительным взглядом супруги зашвырнул далеко в море, даже открыла рот.

Затем баронет разжёг небольшой костерок из нескольких щепок, сунул в руку девчонки папирус с купчей и властным жестом указал на пламя, та удивлённо протарахтела, в сомнении вертя в ладонях свиток.

– Эце тхели суани ?

Изабелла улыбнулась, прислушиваясь к мелодичным, напевным и совершенно непонятным словам, и кивнула, тоже показывая – в огонь! Молодая стигийка, испуганно вжав голову в плечи, осторожно протянула руку с папирусом к костру, глядя на госпожу и каждый миг ожидая злорадной насмешки и побоев. Чуть помедлив, осторожно разжала пальцы, уронила своё рабство в огонь и закрыла глаза.

Несколько мигов ничего не происходило, лишь обрадованный пищей язык пламени радостно трещал, поглощая свою добычу. Наконец, девчонка открыла глаза и сторожко осмотрелась. Госпожа с волосами цвета благородной меди уже добыла из узлов кусок благородного яблочного мыла, большое мохнатое полотенце и прямо‑таки устрашающих размеров полированный черепаховый гребешок. А её молодой, но вовсе не страшный и улыбающийся господин поманил рукой к ручью и показал ладонями – умываться!

Девчонка тут же упала на колени и принялась целовать ноги своей хозяйке, и отвлечь её от этого занятия удалось с изрядным трудом.

– Вот же забитый народ, – ворчал Valle, таща её к ручью.

Дважды пришлось намыливать и окунать дрожащую от холода и страха девчонку в ручей, а волшебнику пришлось применить одно из своих изменённых и ослабленных заклинаний, чтобы избавить её от насекомых в волосах – извечных спутников бедности. Наконец, мучения ребёнка окончились, и изрядно посветлевшая, она была целиком завёрнута в полотенце и, совсем уже растерявшаяся, на руках баронета приехала в лагерь, где Изабелла мигом организовала такой пир, что дитё снова испугалось и даже всплеснуло от удивления руками.

Изабелла с Valle обменялись взглядами и улыбками, и с трудом заставили девчонку поесть как следует. А затем в тени пальмы состоялся маленький урок, в результате которого осоловевшая от сытости маленькая стигийка научилась выговаривать «каспажа Исабелль» и «каспадин баронетт», а также выяснилось, что её зовут Ки‑Тон‑Сет.

– Если я правильно понимаю, Ки – это её имя, Тон – родовое, а Сет – она родилась в год бога Сета. А было это… – он посчитал, рисуя чёрточки на бело‑золотистом песке, – восемь лет назад, если я не путаю стигийский двенадцатилетний календарь.

– Да, похоже, что так и есть, – согласилась супруга и, с сожалением отодвинув очередной бокал изумительной вкусности местного сока, явно снова собралась плескаться в море.

– Один вопрос, дорогая, – улыбнулся Valle, – Что ты там шепнула толмачу, что он чуть от страха прямо в бурнус свой не … обделался ?

Изабелла победно усмехнулась, – Да ничего особенного.