Но кианцы недаром слыли гордым и воинственным народом. Армия падираджи была многочисленной и отважной. Благочестивые воины Единого Бога были испуганы, но не сокрушены. Сам Каскамандри вышел на поле боя – рабы помогли ему взобраться на могучего коня. Обгоняя айнрити, один за другим отряды фанимских кавалеристов перестраивались у границы лагеря падираджи. Люди озирались в поисках кишаурим. Потом король Пиласаканда, данник и друг падираджи, выпустил на чернодоспешных туньеров последних мастодонтов.

Животные налетели на ауглишменов, которых возглавлял граф Гокен Рыжий. Люди гибли, пронзенные огромными изогнутыми бивнями, разлетались в разные стороны от ударов хоботов, ломая кости, превращались в кровавое месиво под гигантскими ногами. Из укрепленных паланкинов на спинах у мастодонтов гиргаши слали стрелу за стрелой в лица вопящих внизу айнрити. Но ауглишмены, люди с каменными сердцами, объединили усилия и изрубили трубящих зверей топорами и мечами. Некоторые мастодонты попадали, ослабев от множества ран. Иные испугались огня, зажженного принцем Хулвагрой, и принялись метаться, давя шедшую следом гиргашскую кавалерию.

По всей равнине Тертаэ волны кианских всадников налетали на продвигающихся вперед айнрити. Те, кто наблюдал за битвой от Врат Слоновой Кости, видели Белого Тигра падираджи совсем рядом с Кругораспятием. Они заметили, что знамена Гайдекки и Ингиабана задержались на месте, пока нансурцы пробирались вперед. Отважные пехотинцы Селиалской Колонны прорубили себе путь в лагерь падираджи. Затем барабаны язычников смолкли, и весь мир затопили голоса айнрити, поющих победные песни. Кинганьехои бежал с поля битвы. Великан Коджирани, кровожадный гранд Мирзаи, пал от руки Пройаса, принца Конрии. Каскамандри, прославленный падираджа Киана, упал, лишившись нижней челюсти, к ногам Воина‑Пророка. Его голова была водружена на знамя Кругораспятия. Но его любимые дети бежали – их тайком увел Фанайял, старший из сыновей падираджи.

Зажатые между наступающими айнрити и захваченным лагерем, гранды Чианадини и Гиргаша раз за разом атаковали врага, но их постепенно окружали Галеоты и айноны, безрассудно пробивавшиеся вперед. Люди Бивня плакали, истребляя отчаявшихся язычников, ибо никогда прежде не видели такого трагического великолепия.

А после битвы некоторые взобрались на туши мастодонтов, подняли мечи навстречу солнцу и осознали то, чего прежде не понимали.

Священное воинство было оправдано.

Прощено. Уцелевших грандов повесили на ветвях платанов, и в вечернем свете они напоминали всплывших из глубин утопленников. Даже по прошествии многих лет никто не решался притронуться к ним. Они свалились с гвоздей и превратились в груды костей у подножия деревьев. И всякому, кто готов был слушать, они шептали откровение… Тайну битвы.

Неукротимая убежденность. Непобедимая вера.

4112 год Бивня, начало весны, Акксерсия

Закутавшись от дождя в шерстяной плащ и меха, Аэнгелас ехал в длинной колонне всадников по равнине Гал, сквозь серую завесу тумана. Они двигались по широкой полосе вытоптанной травы. Время от времени кто‑то находил отпечатавшийся в грязи след ребенка, маленький и невинный. Мужчины, которых Аэнгелас знал всю жизнь, – сильные мужчины – плакали при виде этого зрелища.

Они называли себя веригда, и они искали пропавших жен и детей. Два дня назад они вернулись в свое становище, воины, разгоряченные победой в маленькой войне, и вместо близких нашли следы погрома и резни. Закаленные бойцы превратились в перепуганных мужей и отцов и кинулись обыскивать руины становища, выкрикивая дорогие имена. Но когда они поняли, что их семьи были не убиты, а уведены в плен, то снова стали воинами. И теперь они ехали, ведомые любовью и ужасом.

К середине утра за пеленой дождя показалась исполинская каменная стена: поросшие мхом и лишайником развалины Миклы, что некогда был столицей Акксерсии и одним из сильнейших городов Древнего Севера.