— Будут, — уверенно сказала Мит-сер'у.

ВОТ все, о чем мы говорили тогда, но я подумал о том, что рассказал мне Азибааль. В полдень на корабле не было третьей женщины. Значит женщина была в том месте, где мы останавливались на ночь. Но там было столько женщин, что и не сосчитаешь. Если она пришла на корабль и не взяла деньги, значит она приходила, чтобы украсть их. И если так — а, похоже, так оно и есть — ее защитник тоже вор. Пока она спускалась вниз, ее защитник воровал. Возможно он сказал ей привлечь к себе внимание моряков, пока он воровал. Я сам спустился вниз и все внимательно осмотрел, но ничего не пропало. Не знаю, что и думать.

Кроме того, Азибааль и другие моряки, которые находятся на борту, очень остерегаются воров, и увидели бы мужчину и эту женщину, когда они уходили. Почему же так много людей не видели ничего? Разве Азибааль и его моряки не избили одного мужчину, а то и двоих или троих, и не прогнали их прочь? Что-то здесь есть такое, чего я не понимаю. Я сам останусь на палубе сегодня ночью.

МЫ видели, как блестящая луна соскользнула за западные горы, оставив небо, наполненное бесчисленными звездами; даже сейчас Чаниу изучает их, а я сижу рядом с ним и быстро пишу при двойном свете его ламп. Этой ночью произошло много такого, что я должен записать.

В деревне, рядом с которой мы остановились, нет гостиницы, только пивная лавка. У Чаниу и Сахусета есть шатры; я приказал Аахмесу и другим солдатам поставить их, как только мы причалим.

Мы поели и попили, и я вернулся на корабль. Мит-сер'у захотела пойти со мной. Я хотел было оставить ее на берегу, но она начала плакать. Мы сели пить пиво и она быстро заснула. Прошлой ночью корабль сторожили люди Муслака, но я убедил его доверить стражу моим солдатам и назначил троих из Парса. Я спросил у них, что они видели. Они поклялись, что не видели и не слышали ничего, и я разрешил им пойти в деревню и развлечься. Когда они ушли, я положил Мит-сер'у в более удобное место (заработав поцелуй и ласковый шепоток), и закрыл ее одеялом, чтобы защитить от насекомых. А сам сел рядом, время от времени стряхивая их с себя и смазывая себя жиром. Откровенно говоря я не ожидал кого-нибудь увидеть или услышать, но я был уверен, что моряк ничего не сказал Муслаку, и я сам ничего не мог сказать ему, не предав моряка. И я решил, что единственный способ разобраться в этот деле — самому посторожить корабль.

Я почти заснул, когда услышал ее шаги. Она вышла из трюма, ее геммы и золотые браслеты сверкали в ясном свете четверти луны; грациозно покачивая бедрами она неторопливо шла к носу.

Я вскочил и приказал ей остановиться. Она повернула голову назад, чтобы посмотреть на меня, и только тогда я понял, что это не Нехт-нефрет.

Я легко догнал ее и схватил за плечо. — Что ты делаешь на этом корабле?

— Я пассажирка, — сказала она.

— Я не видел тебя на палубе. Ты весь день была внизу?

— Да.

Я ждал, что она еще что-нибудь скажет. Наконец, не дождавшись, сказал: — Там, внизу, очень жарко и неудобно.

— Нет. — Она говорила тихим, но хорошо слышным голосом.

— Ты хочешь спуститься на берег?

— Да. — Она улыбнулась мне. — Я не ссорилась с тобой, Латро. Стой в стороне.

Теперь я точно разглядел, что у нее в руках ничего нет и она не вооружена. И что она очень молода и красива. — Я не могу оставить корабль без охраны и проводить тебя в деревню, — сказал я ей, — а если ты пойдешь одна, на тебя нападут.

— Я не боюсь.

— Ты очень храбрая девушка, но я не могу дать тебе так рисковать. Ты останешься здесь до тех пор, пока не появится кто-нибудь еще.

— Кто-нибудь еще уже здесь, — ответила она.