|
Спинки большой кровати были украшены тем же сложным узором, что и ящик. Нила поморщилась: это жилище подошло бы какому-нибудь медведю или бобру. Когда она села на одеяло, натянутое поверх пухового матраца, кожаные полоски в кровати тихо заскрипели. Взглянув на Ти, которая, казалось, и не дышала, Нила произнесла: — Мне нужно принять ванну. Ти покачала головой: — Ближайшие женские бани находятся в монастыре. Тебе нельзя покидать замок. Нила никак не могла поверить, что во всем громадном здании не найдется для нее ванны, и Ти пришлось долго убеждать ее в этом. В конце концов Нила сказала: — Ну, тогда достань мне какую-нибудь посудину побольше, в которую можно было бы налить воду. И пусть принесут горячей воды. Я грязная, у меня все болит, и мне нужно вымыться. Ей показалось, что, когда Ти поспешно удалялась, на ее лице промелькнуло что-то, похожее на усмешку, но по печальному лицу ничего нельзя было прочесть. Когда маленькая рабыня вернулась, за ней шел мужчина, сгибавшийся под тяжестью огромной круглой деревянной лохани. Еще трое несли по два больших ведра горячей воды. Все были одеты в такие же грубые серые мантии и в присутствии Нилы все время смотрели в пол. Нила решила, что это типичная одежда домашних рабов — она видела и других слуг в сером. Те тоже выглядели покорными, конечно, но не настолько, как Ти или эти мужчины. То, что люди боялись уже одного твоего взгляда, было очень-неприятно, и, когда мужчины ушли, Нила спросила об этом. Немного приподняв голову, как будто в раздумье, Ти снова приняла прежнюю позу. — Нам приказано. Тебе оказывают особые почести, и мы должны обращаться с тобой соответственно. Нила рассмеялась: — Почести? Да по мне лупили, как по барабану. Я вся в синяках, мои волосы забиты листьями и ветками, а моя одежда хуже, чем обноски торговца. Теперь Ти действительно улыбнулась, и печаль, затаившаяся в уголках ее рта, тронула Нилу. Однако это выражение тут же исчезло, и рабыня сказала: — Сейчас тебе надо принять ванну, пока не остыла вода. Спорить с этим было невозможно, и, быстро раздевшись, Нила втиснулась в лохань. Когда она села, вода едва дошла ей до талии, а подбородок почти уперся в колени. Ти подняла первое ведро, и Нила зажмурилась, предвкушая приятный шок от потока горячей чистой воды. Вместо удовольствия первые капли принесли раскаяние. Как она эгоистична, озабочена только своим положением! Обернувшись к Ти, она потребовала рассказать о Сайле. Лицо рабыни снова приняло бессмысленное выражение — она ничего не слышала о Жрице Роз. Нила настаивала, позабыв о ванне. Наконец Ти призналась, что слышала кое-что о камерах. Впервые, говоря это, она посмотрела Ниле прямо в глаза. — Чем меньше тебе о них известно, тем лучше. Жрицу не станут пытать, но камеры очень маленькие и очень грязные. Это… неприятно. — Короткая пауза сказала Ниле больше, чем слова. — Мы должны ее вызволить! Ти пошевелилась, по-видимому пожимая плечами. — Когда этого захочет Алтанар. — Нет! Я говорю сегодня, сейчас! — Она попыталась встать в лохани, но Ти положила руку ей на плечо. — Ты не можешь ее вызволить, пойми. Возможно, я смогу проследить, чтобы ей давали лучшую еду. Я попытаюсь. Если ты вмешаешься, то только сделаешь хуже и ей, и себе. — Внезапно Ти нагнулась и прошептала почти в самое ухо: — Твое оружие — терпение, и это все, что тебе надо. С ним ты здесь выживешь. Без него — нет. Так же быстро, как она выдала свои чувства, Ти снова скрылась за непроницаемой стеной раболепия. Некоторое время спустя Нила спросила: — Ты долго жила в камере, правда? — Я тебе говорила, как в прачечной жаловались, когда я заявила, что мне нужна одна из их драгоценных лоханей? — Засунув руку в карман мантии, Ти извлекла кусок мыла и немного ароматного масла. |
