Это известие внушило Малфуриону с женой и облегчение, и тревогу.

– Давно ли? – спросила Тиранда.

– Когда я отправилась к тебе с этим известием, они только что сошли на берег. Я искала тебя здесь, но найти не смогла.

Верховная жрица пристально взглянула на мужа.

– Служительницам, несущим караул у портала, приказано препровождать прибывающих на постой, но мне следует отправиться туда и приветствовать Вариана…

С другой стороны от них сквозь общий гул пробился голос Генна Седогрива. Вокруг него собралась большая часть отряда Курдрана. Очевидно, общее расположение, а также и только что выпитый до дна дворфский эль смягчили его суровость, и он начал потчевать остальных рассказами о своих прошлых битвах с Ордой.

– Главное было – держаться единым фронтом, – говорил король, в то время как Малфурион с Тирандой пробирались к Велену. – Раздроби нас на части, и мы тут же пойдем на корм воронью! Каждый знал: не удержишь строй – твоя оплошность будет стоить жизни товарищам, а кто же такое себе позволит! Издали мы гилнеасский боевой клич…

– Исполненный столь жалкой мольбы о пощаде, что орки, несомненно, отвернулись от вас с отвращением, – глумливо закончил за него кто-то неподалеку.

Слова эти подействовали на Генна Седогрива без промедления. Разъяренный, вскочил он из-за стола, разметав в стороны стоявшее перед ним угощение и выпивку, но даже не взглянув, куда или в кого все это угодило. Лицо его помрачнело, как туча, на миг он словно бы прибавил в величине и даже начал менять облик.

– Кто смеет возводить на меня и на весь Гилнеас этакий чудовищный поклеп? Кто?

В поисках виновного его возмущенный взгляд быстро обежал всех пирующих до единого. Большинство гостей просто взирали на Генна, ошеломленные столь диким заявлением не меньше него самого. На лицах нескольких отразилась тревога.

А кое-кто – к примеру, Малфурион с Тирандой – перевел взгляд с Генна Седогрива туда, откуда донесся голос говорившего – рослого человека с властной осанкой. Малфурион сделал шаг к нему, но верховная жрица подняла руку и остановила супруга.

Все это не укрылось от гилнеасского короля. Проследив за их взглядами, он тоже увидел своего обличителя.

– Ты?..

– А поколебав орков своим красноречием, ты, несомненно, поступил по обычаю всех гилнеасских храбрецов – удрал с поля боя и спрятался, пока битва не подошла к концу…

Больше всего на свете Генну явно хотелось бы прыгнуть к противнику и вцепиться ему в глотку. Руки его стиснули воздух, словно бы сокрушая трахею. Однако каким-то невероятным усилием воли он сумел остаться на месте и попросту зарычал.

Но сдержанность не принесла гилнеасскому королю ничего, кроме презрения во взгляде новоприбывшего, после чего тот – уже в манере куда более учтивой – повернулся к хозяевам пира и поклонился.

– Верховная жрица Тиранда, верховный друид Малфурион, я очень рад вновь видеть вас, – спокойно сказал Вариан Ринн.

11

Омраченные сердца

– Никогда… никогда в жизни ни я, ни мои воины не поступали столь гнусно! – объявил Генн, с трудом владея собой. – Мужество гилнеасцев…

– Мужество? – перебил его Вариан Ринн.

Высокий, статный, исполненный своеобразной мрачной красоты, король Штормграда уже сделался в глазах своего народа героем, достойным легенды. В самом деле, он прожил яркую, полную опасностей жизнь, что не только на долгие годы разлучила его с родными и любимыми, но и на время лишила памяти. Его испытания породили на свет немало сказаний из тех, что барды поют млеющим от восторга дамам. Два длинных шрама, один из коих перечеркивал поперек скулы и переносицу, другой же тянулся по левой стороне лица сверху вниз, со лба на щеку, напоминавших о том, как он несколько раз едва избежал гибели, лишь прибавляли этим сказаниям остроты… хотя самому Вариану подобные сказания совсем не нравились.