— Все-то у тебя просто, Андрей Петрович. Ишь как — раз-два, и готово.

— В мире все просто, разве не замечала?

— Не-а. Пирог кушать будешь?

— Давай.

— Остыл. Варенье загустело.

— Твой пирог и остылый вкусен.

— Хм, — Аделина буркнула под нос. — Вечно ты мне как малолетке. Мне ли не знать, каков он холодный.

Круз скушал ломоть, нежный, сдобный, приправленный вишневым текучим конфитюром, выхлебал две кружечки взвара и вздохнул. Тогда Аделина, покачав головой, известила:

— Снова к тебе гости, Андрей Петрович. От волчатников. Не осерчай — они потерпят, пока покушаешь. Они ведь вовсе дикие, времени не знают и не хотят. Только девок портят.

— Я же просил тебя, — заметил Круз укоризненно.

— Просил. Но если от брюха помрешь, не евши толком, что тогда?

Круз вздохнул, поблагодарил и пошел в приемный зал, на первый этаж. И еще с лестницы определил гостя. Экое амбре — псина, застарелый человечий пот, костер и хвоя и гниловатый, острый запах хищника.

— Привет, Пеструн.

— Здрасьте, Андрей Петрович! — Пеструн вскочил, дрожа.

Крузу показалось — завилял невидимым хвостом.

— Захар Палыч приветы передавал, всего лучшего, так, — Пеструн сопнул, вытер рукавом нос. — Очень у него дела хорошо, но вот закавыка — зелья нужно, и народец из-за реки явился. Такие крутые — спасу нет. Достали мы их, достали!

— Стоп! — приказал Круз. — Медленно и по порядку.

Пеструн приосанился, пригладил заскорузлой ладонью волосы, поддернул штаны — и мгновенно сделался Захаровой копией, разве что лысины не хватало.

— У нас опять молодняк сонный.

— У двуногих? Или у четвероногих?

— И у серых, и у нас. Трехпалая выметала пятерых, а они все — того. И у Шишки — не того. Заплечницы моей щен — семь лет, а квелый.

— Исправим, — пообещал Круз. — Что за народец явился?

— Зимой, если помните, вы сказали команду отправить за Обь. Ну, там поозоровали малость — мы ж докладывали. Пожгли, языков брали. А теперь вот от ихних главных явились послы. Расфуфыренные все, аж блестят. С железом.

— Спасибо! — сказал Круз и хлопнул в ладоши.

Явившейся паре верзил с автоматами объявил:

— Общий сбор! Едем в Лабытнаги!

Аделина, как водится, поворчала. И Андрюшку не хотела отпускать. Мало ли, опасности нет. Знаю я вас, мужиков. Нет и нет, и вдруг бац — полгорода снесли. Брось, хозяйка, пусть побалуется пацан. А то закис тут, под юбками. И так вы его разбаловали, Андрей Петрович. Не тятя будто, а дед. Я и есть дед, что с меня взять?

Собрались полусотней, нагрузились до зубов. Не на войну, впечатления ради. Бронежилетные, в беретах, пятнистые зверски — гвардия. Не с иголочки — засаленные, потертые. Пропахшие боем. Погрузились в бронепоезд. Для себя Круз хотел прицепить обычный плацкарт, но Аделина встала стеной — ребенка везешь! Пришлось на горы смотреть из-за решетки.

Впрочем, Андрюшку горы не интересовали. Он вообще не слишком смотрел по сторонам. Вот пистоли на дядях, это да. Пап, дай мне пистоль! Научи! К чему тебе пистоль, глупая это игрушка. Из ружья сперва научись, я ж тебе воздушку подарил. Я пистоль хочу. А по мягкому не хочешь? Надулся, смотрит в пол.

Круз помешивал чай, глядел в окно, на низкие, безлесные горы.