-  В грехе любви не бывает, - нравоучительно заметил иерей, как и всякий монах, «большой специалист» в любовных отношениях.

    Я не стал к нему цепляться и убеждать в обратном.

    -  Как бы то ни было, но моя Алевтина оказалась ни девой, ни бабой. Потом денщика поймали и отдали в солдаты.

    -  Коли венчана, значит, жена. А то, что между ними ничего «скоромного» не было, ничего не значит. Должна соблюдать верность.

    -  Это все так, да только слух прошел, что муж ее умер. Вот и неизвестно теперь, то ли она замужем, то ли вдова.

    О том, что об Алином вдовстве мне сказала деревенская колдунья бабка Ульяна, я понятое дело, говорить не стал.

    В это время начали подавать на стол сладкие пироги и ликеры, и наш разговор прервался. Архиерей вышел из-за стола по своей нужде, а моим вниманием завладел сидящий по левую от меня руку офицер, который принялся пространно рассуждать о доблести русского оружия и непобедимости нашей армии.

    Я вежливо слушал, согласно кивая головой. Никаких возражений против того, что русская армия самая лучшая в мире, у меня не было, тем более что ни ее, ни каких других современных армий я не знал, а до грядущего поражения русских войск от Наполеона на Аустерлице было еще лет пять.

    Застолье, между тем, шло своей чередой. Гости разбились на группы по интересам, и общие темы больше не обсуждались. Трубочный дым и гомон голосов заполняли залу.

    Когда старик священник вернулся на свое место, я не заметил. Он дождался, когда в нашем с офицером гимне русскому оружию образуется пауза, и тихонько тронул меня за плечо.

    -  Я навел справки, сыне, твоя солдатка - вдова.

    Я не сразу понял, что он имеет в виду, а когда до меня дошло, удивился:

    -  Как вы смогли узнать?

    Оказалось, что все очень просто. В доме уездного начальника находилась и его канцелярия. При побеге солдата его объявляли в розыск и присылали соответствующие документы. Когда дезертира ловили, розыск снимали и сообщали помещику о его судьбе.

    Старуха Ульяна была права. Алин муж был возвращен в полк и навечно выбыл из него по причине смерти после экзекуции.

    Мы помолчали, почтив память неизвестного нам человека, забитого палками за любовь к женщине.

    -  Так что теперь, сыне, ты можешь венчаться, - просто сказал епископ.

    -  Да хоть сейчас! - в пьяном кураже объявил я.

    От выпитого и нудного хвастовства пьяного соседа-офицера у меня, видимо, помутилось в голове. Мысль о женитьбе на Але, до сих пор даже не приходившая в голову, показалась очень мудрой.

    -  Женюсь! - твердо добавил я. - Не будем жить в грехе! Я ее, дедушка, очень люблю, - как великую тайну сообщил я епископу, к тому же фамильярно назвав его «дедушкой».

    Никаких сомнений в том, что этот брак просто невозможен, что у меня в прошлом может не оказаться будущего, что я подставлю любимого человека и вообще перепутаю историю, в тот момент у меня не возникло.

    -  Можно и сейчас, - подумав, сказал старик. - Я у тебя в долгу. Ты спас мое тело, я помогу тебе спасти душу. Только невеста готова ли?

    -  Готова, - запнувшись, ответил я, - ждет.

    Я был уверен, что Аля не спит и в курсе всего, что сейчас происходит. Я начал трезветь и осознавать, что попал в ловушку.

    Женитьба никак не входила в мои «ближайшие» планы.