И кладу венок на грудь сестре. В первое мгновение мне кажется, что ничего не выйдет, но потом, так же как у Тоби, свет пробегает по синим цветам и темным листьям – свет с самой верхней ветви самого высокого дерева Большого леса. Янтарная вспышка, в которой свиваются алые и зеленые, бирюзовые и золотые нити. Снова звучит хор, и неподвластные переводу слова словно возникают перед глазами. Теплый свет иного мира омывает мне лицо. Проходит мгновение, другое, и он замирает, гаснет. И вместе с ним гаснет что-то во мне. Наверное, тот самый свет.

Руки мои пусты. Точно так же, как веточка в руке Тоби, синий венок растаял в сиянии, растворился в моей сестре.

Рэйлин лежит неподвижно, но я вижу, как бьется жилка у нее на горле, как поднимается и опускается грудь. Я касаюсь ее щеки. Кожа теплая. Живая.

Одежда у нее пропиталась кровью, но я задираю футболку, изодранную пулями, и под ней – гладкая чистая кожа. Только под грудью – метка, такая же, как на ладони у Тоби. Янтарное пятнышко вроде родинки или татуировки в виде веточки – только у Рэйлин веточка обрамлена миниатюрным венком.

Я поднимаю взгляд на женщину, но ее уже нет.

Я снова в расселине, и все уставились на меня.

– Какого черта ты сделала? – спрашивает Джек Вертопрах.

Он наступает на меня, но Джо рукой загораживает ему дорогу и указывает мне за спину, на склон.

– Это она, – говорит Нанабозхо, – та женщина с горы Коди.

Обернувшись, я вижу свою луноликую собеседницу, стоящую среди молодых деревьев на середине склона. Лицо ее стало суровее, но Джека это не смущает.

– Так это что же?! – восклицает он. – Она оживет, и убийства будут продолжаться?!

Женщина долго молчит. А когда заговаривает, голос ее, как и лицо, много суровее, чем в разговоре со мной.

– Сохранится равновесие, – говорит она. – Оно сохраняется всегда.

– И что в нем для тех, кто уже мертв?

– Разве тебя ничему не научили злоключения Коди? – спрашивает она. – Встать против несправедливости – дело отважных. Но месть никогда никому не помогает.

– Зато доставляет удовольствие, – парирует Джек.

Она качает головой:

– Спроси у Коди, много ли удовольствия доставила ему месть.

Ответить никто не успевает. Она поворачивается и уходит вверх по склону. Молчание длится, пока она не скрывается за гребнем. Потом Нанабозхо вздыхает.

– Что ж, нам и прежде случалось ошибаться, – говорит он.

– Но не в этот раз!

Услышав слова Джека, я встаю между ним и сестрой.

– Может, возмездие и не лучший выход, – продолжает он, – но убийства надо прекратить, а другого способа у нас нет.

– Никто ей ничего не сделает, – говорю я ему.

Собака Джо крадучись проскальзывает ко мне и останавливается рядом. Джо шагает за ней. Тоби встает с другой стороны.

– Как вы не понимаете, – настаивает Джек, – она уже слишком долго убивала. Теперь иначе нельзя. Раз уж она повадилась, так не остановится, пока с ней не покончишь.

– Ты о моей сестре говоришь, – бросаю я, – а не о какой-нибудь зверюге.

– К большинству зверей я питаю большее уважение, чем к таким, как она.

– Она умерла, чтобы спасти меня.

Джек опускает голову, разглядывая Рэйлин.

– На мой взгляд, она не слишком похожа на покойницу.

– Дадим ей вторую попытку, – говорит Джо.

– Тебе нужны новые убийства на твоей совести? – спрашивает его Джек. – Мне – нет.