— Комбинат — это актив, — продолжил я. — И если американцы видят в нём возможность вложить туда сто миллионов и заработать больше, значит, это очень дорогой актив. Если они вложили такие бабки, значит, прибыль от этого для них превышает риски. Вот это — актив. Наш актив.

— Ну, да, — согласился Андрей. — Просто так они бы не рискнули вкладывать столько.

— Они изучали вопрос, изучали возможности, кто-то предлагал одно, кто-то другое. Но в конце концов они решили, что именно здесь они заработают больше с этой суммой. Там медь, которой мы не могли заняться, причём хорошие залежи. Может, они видят прибыль в чём-то ещё. Но нам не нужно, чтобы на этом заработали только они. На этом должны заработать и мы. Вот на этих деньгах мы и можем подняться.

— Так мы не можем взять эти деньги просто так! — Олег Вишневский встал. — Ни копейки, говорим же.

— Мы не можем потратить эти деньги, но прибыль-то получаем от этого мы.

— Не отдавать всё это америкосам⁈ — вскричал Антонов, покачал головой и хохотнул. — Хах, Волк, ты их видел, этих акул капитализма? Они нас с говном сожрут, если хоть цент недополучат!

— Почему не отдавать? — я встал из-за стола. — У нас должна быть деловая репутация, ведь нам нужно работать не только в этом году, но и дальше. Получаем прибыль с того, что у нас уже есть. У нас есть актив, который мы можем продемонстрировать, но никому не отдавать. А нам будут за него платить. Просто потому, что он есть.

Олег Вишневский наморщил лоб, переглянулся с Андреем, а потом просиял.

— Кажется, я понимаю, — он заулыбался. — Если мы покажем, что наш актив стоит так много, что даже американцы дают нам столько деньги, то да, мы можем привлечь дополнительные инвестиции. Но сейчас такие проценты, что толку нам от этого будет мало. И все инвестиции должны идти в дело, мы не можем…

— Олег и Андрей, вот теперь я хочу поговорить с вами наедине, — сказал я. — Потому что вы — собственники.

— У меня тоже акции есть, — влез Антонов. — Меньше чем у тебя, но всё же.

— Три процента, Юра. Маловато. Но ты в накладе не останешься точно.

— За базар отвечаешь? — он на миг сделал серьёзное лицо, но снова рассмеялся. — Ладно, как скажешь. Посмотрим, а то ты как с Питера приехал, теперь эти Петербургские тайны повсюду начались.

— Увидимся, — сказал я. — Хочу кое-что обсудить, но то, что я скажу, не должно выходить из этой комнаты. Без вас у меня выйдет хуже, с вашей помощью мы отыграемся, но без меня вы вообще не сможете этим заняться. И я пришёл к вам, не к Платонову, хотя он бы встречал меня с хлебом-солью. Но вы не заигрываете с политикой и Чечнёй, а он на этом обожжётся, я знаю точно. И вы можете многое получить, если согласитесь.

Белоглазов посмотрел на братьев. Думает, сейчас-то я и буду всё отбирать. Но, кажется, Вишневские уверились, что я и дальше хочу продолжать работать с ними. Или стало очень интересно, что я хочу предложить.

Андрей кивнул, Белоглазов вышел, следом за ним удалился Антонов, а в конце Павел Андреевич прикрыл за собой дверь, поглядывая на меня с большим удивлением.

Их кабинет не слушают, мы проверяем его сканером, который я выпросил в Чите в управе ФСБ под свою ответственность у Ремезова ещё весной, но пока не возвращал.

Так что я убедился, что окна закрыты, двери тоже, жучков нет, а снаружи никто не сможет подслушать нас через модную направленную лазерную прослушку через стёкла, потому что с той стороны везде, где достаёт взгляд, находится голая степь.

— Вы знаете, что у меня есть связи, — начал я. — Во время вражды с Кравцовым мои союзники поднялись очень высоко. За то, что они поддержали кого надо, они получили хорошие должности, а я узнал то, что никому знать не положено.