Воуман обдумал с минуту это требование, изучая  секаша  с таким видом, как будто он решал, насколько возможно то, что он и его напарник смогут справиться с охраной Волка. Волк не был уверен, были ли колебания Боумана обусловлены переоценкой своих возможностей, либо полным игнорированием возможностей  секаша.

Наконец, Боуман медленно убрал свой пистолет в кобуру. - Давай, Черновский. Убери оружие.

Другой полицейский показался Волку знакомым, хотя он не знал, почему; он редко контактировал с полицией Питтсбурга. Волк внимательно оглядел двух мужчин. В отличие от эльфов, которые легко отличали клан каждого, людям нужны были значки и нашивки, чтобы различать друг друга. Темно-синяя униформа полицейских несла на себе наплечные нашивки и золотые значки на груди, идентифицируя владельцев как сотрудников полиции Питтсбурга. Латунная пластина на груди Боумана гласила: «Б. Педерсен». Пластина Черновского была менее понятной, имея только инициал «Н».

- Я тебя знаю, - сказал Волк Черновски.

- Надеюсь, что да, - заявил полицейский. - Ты забрал у меня женщину, которая собиралась выйти за меня замуж. Ты изменил ее расовую принадлежность. Ты можешь думать, что выиграл, но я ее верну.

Сейчас Волк его узнал - это был тот Натан, который рассердился на него, когда Волк забрал свою  доми  с ярмарки. Волка отвлекла униформа: он не думал, что этот человек был полицейским. На ярмарке Черновский вел себя как пес, защищающий кость. Даже когда Тинкер несколько раз заявила, что она уходит с Волком, Черновский цеплялся за нее, не отпуская.

- Тинкер не вещь, которую можно украсть, - сказал ему Волк. - Я не  забирал  ее. Она выбрала меня, а не тебя. Сейчас она моя  доми.

- Я видел видеокассету. - Натан кивнул на открытый ящик с футлярами DVD. - Я знаю, кто она сейчас, но мне все равно. Я все еще люблю ее и верну ее.

- Какая, на хуй, разница?  - заорал этот трижды проклятый фотограф за спиной у Волка. - Все это не дает права этим длинноухохим королевским уродам ломать мою дверь и крошить мои вещи. Я американец, и плачу налоги! Они не могут…

Раздался громкий звук от падения, когда фотографа отшвырнуло на сломанную стенную панель. Это заставило его замолчать.

- Сэр, не могли бы вы отойти? - Боуман начал осторожно подниматься по лестнице, прежде чем Волк ему ответил.

Он отодвинулся, чтобы пропустить полицейских.

Полицейские обозрели выбитое окно, видеозапись Тинкер в саду, выбитую дверь, разбитый видеоэкран, сейчас запятнанный кровью, и папарацци с разбитым носом в руках Темного Урожая.

- Как раз вовремя, - закричал фотограф. - Уберите от меня этих громил!

- Пожалуйста, отойдите от него, - сказал Боуман Урожаю, опустив руку, и положив ее на кобуру. Он повторил приказ на плохом эльфийском. -  Naeba  Kiyau.

- Он будет арестован. - Волк хотел прояснить дальнейшую судьбу фотографа, прежде чем передать его полицейским. - А живущие в этих зданиях будут эвакуированы, чтобы я мог их уничтожить.

- Вы не имеете права этого делать. - Боуман достал наручники. - В соответствии с договором…

- Договор не имеет юридической силы. Сейчас я являюсь законом в Питтсбурге, и я заявляю, что это человек будет заключен пожизненно, а эти здания будут разрушены.

- Хер тебе,  - выплюнул слова Черновский. - В Питтсбурге мы являемся законом, и ты виновен во взломе и незаконном проникновении, нападении и нанесении побоев, и я уверен, что смогу придумать что-нибудь еще.

Черновский потянулся к руке Волка, и внезапно три меча коснулись его горла.

- Нет! - крикнул Волк, спасая полицейского от смерти.

В тишине, которая внезапно заполнила дом, прозвучала запись голоса Тинкер:

«О боги, да, вот так, о, как хорошо»

Боуман перехватил Черновского, который с рычанием рванулся вперед.