|
Я уже собирался позвонить, но перед тем, по старой привычке, оставшейся от времен функционерства, прикладываю ухо к двери и прислушиваюсь. Я слышу голос господина Обалдука… — Он указывает на босса. — … говорящего по-немецки вот с этим… — Он показывает на мертвого в кротовой шапочке. — А затем звонит телефон. Обалдук отвечает по-французски. Из его разговора ясно, что «все отъехали в Германию». Когда в голове не сено, а мозги, как это в моем случае, «все» означает: Сан-Антонио, Пино, Берю, Фуасса, не так ли?
— Точно, кузен, ну, ты даешь, продолжай же… Обалдук волнуется. Он дергается, пыхтит, шуршит, скрипит, скрежещет как немазаная телега. Кузен Гектор подходит к нему. — Я тебя немного поимел, а, племянничек? — говорит он, дружески защемляя старикашке нос двумя пальцами. Шутник он, наш Тотор. — Слушая телефонный разговор, я понял, что ты ждешь специалиста по дешифровке, которого возьмешь с собой в Германию. Парень должен был вот-вот материализоваться, и послал его некий Бульбульхонар. Что же я сделал? Чтоб моя рожа стала похожа на кожу задницы при рожистом воспалении! Я дождался прибытия этого типа, некоего Марзана, как я понял. Он вылез из такси и пока расплачивался, я спросил его, он ли это, он ответил, что да, тогда я ему выдал, что я его жду и что у нас дело в доме напротив. Я проводил его в хибару Фуасса… Взрыв смеха со стороны Гектора, к которому присоединяется громогласный орган Берюрье. — Еще не все! Я вырубил его и связал в кладовке. Затем присвоил его бумаженции и выдал себя за него. Вот так я смог отыскать вас, козлятки. Он засовывает два пальца за ворот рубашки. — Не хвастаясь, я думаю, что поспел вовремя, не так ли? Пино, который открывает глаза, скромно просит развязать его. Ему хочется увериться, что он не умер и все это происходит в действительности! — Чем займемся теперь? — требует Толстый. — Я бы заморил червячка, а вы? — Заберем сначала то, что у господина, — говорю я, указывая на Обалдука… Босс крутится, клянется, что у него нет половины формулы и т. п. Но я-то знаю, что она у него. Если Артуро прихватил свою для сверки двух листов, Обалдук, у которого в черепе ни мыльная пена, ни стружки, наверняка принял такие же предосторожности. В этом деле обе команды работали под копирку… Обыскиваю господина и в двойной подкладке бумажника откапываю лист, сложенный вчетверо, обтрепанный с одной стороны. Видимо, его отдалили от другой части с помощью разрезного ножа, который резал плохо. Отпечатанное на листе мне ни о чем не говорит. Расшифровка — это дело нашей спецсекции. — Теперь попробуем добраться до Западного Берлина. — Но пилота уже нет! — бормочет Пинюш. Я слегка бледнею. Серьезное препятствие. Двое, которые умели рулить, загибаются у наших ног в весьма жалком виде. — Послушайте, ребята, — говорит Гектор, — вы же знаете, что я помешан на технике. Пока летели, я смотрел, как управляет усопший приятель, и я теперь могу справиться сам, без хвастовства. Только вот куда лететь? — Не дрейфь, — перебиваю я, — я был штурманом в армии. В дорогу! Эта страна начинает мне надоедать! — А они? — осведомляется Берю, указывая на Эльзу и Обалдука. — Оставим здесь. У меня нет привычки добивать пленных. — После того, что сделала эта девка?! — возмущается Толстый. — Вот именно, у нее будет время поразмышлять! Пока их отыщут в этом забытом богом углу, сквозь их каркасы прорастут грибы, не так ли, мой ангел? Я наклоняюсь и целую ее. |
