Фитиль, подумал полковник. Фитиль, вставленный в мою задницу, сгорает быстрей быстрого. Нет, не фитиль — запальный шнур бомбы. Взрыв, и осколки секут все вокруг. Или, сумей я сдержаться, превращают мою печень в паштет.

— Куда ты меня ведешь, Папа?

— Жениться!

— Папа, оставь свои глупости. Мы давно прошли мимо дома твоей дочери. Ты хочешь выпить? Хочешь, чтобы я составил тебе компанию? Я же вижу, что ты трезв…

Карлик остановился. Над головой антиса с веток дерева, неизвестного Тумидусу, свисали гроздья цветов, похожих на мелкие тигровые лилии. Шесть лепестков темно-кирпичного цвета, испещренных черными крапинками. Упругий глянец тычинок. От волн аромата головная боль усилилась, стала невыносимой — и вдруг исчезла. Папа Лусэро взмахнул тростью, желая сшибить ближайшую гроздь, и промахнулся. Еще один взмах; еще один промах.

— Коснись цветка! — властно потребовал слепец.

Тумидус протянул руку. На ощупь цветы были неприятны — влажные, скользкие. Он едва успел отдернуть пальцы: третий удар тросточки, и благоухающая гроздь упала под ноги полковнику. Тумидус не удивился. Он привык к странностям Папы Лусэро.

— Ты идешь в гости, — сказал Папа.

— К тебе?

— Ко мне. Ты еще не забыл, где я живу?

Полковник вздохнул: из огня да в полымя.

— Я сделаю тебе татуировку, — предложил Папа. — Красивую.

— Нет!

— Почему?

— Я не люблю татуировки.

— Ну и дурак. У тебя столько пустого места, — карлик хлопнул себя по макушке, намекая то ли на голову Тумидуса, бритую наголо, то ли на беспросветную тупость полковника. — Идем, чего встал!

— Бвана! Белый бвана!

— Он даст нам денег!

— Кучу денег!

— Он откроет нам счет в банке!

— Нет, он принес наличные!

— Наличные!

— Давай, бвана! Скорее давай!

У Папы Лусэро было много жен. У жен были луженые глотки. У Папы Лусэро было много детей. Дети визжали, как недорезанные поросята. Этот хор слышали на небесах.

— Деньги!

— Бвана принес их нам!

К Тумидусу тянулись руки: в браслетах, в цыпках. Младшие жены целовали пыль у ног полковника. Старшие без церемоний лезли в карманы. Дети копировали поведение матерей.

— Цыц! — скомандовал Папа Лусэро. — Назад, дерьма кусок!

— Бвана даст нам денег!

— Ты не даешь, а бвана добрый!

Карлик хмыкнул:

— Бвана не даст вам ни гроша. Слышали, толстозадые?

— Почему?!

— Бвана жадный.

— Добрый!

— Жадный, говорю. Хуже меня.

— Не бывает!

— Бвана за грош удавится. Кыш с дороги…

Щедро одаряя семью зуботычинами и оплеухами, Папа Лусэро зашагал к дому. Тумидус шел следом. Он уже имел честь видеть это представление. В прошлый раз женщины предлагали ему секс: с молодками, старухами, с детьми, с дойной козой. В позапрошлый раз его умоляли сводить Папиных жен на танцы — вернее, раздобыть дюжину пригласительных билетов на выпускной бал Имперской военно-космической школы, размещенной на Китте.