– Мы, венны, предпочитаем покупать у достойных людей, – проговорил он удовлетворенно. – Да, будь я здешним правителем, я бы приказал отрубать руку всякому, кто торгует подделками. Сам я так и поступил с одним человеком, продавшим мне якобы золотое обручье с рубинами. Полгода спустя я узнал, что отдал трехмесячный заработок за никчемную латунь и презренные стекляшки. Я долго разыскивал негодяя, но уж когда разыскал…

Он видел, как заметался торговец. Волкодав очень надеялся, что сметливый мошенник найдет единственно правильный выход из положения, и не ошибся. Торговец подхватил нитку, облюбованную Ниилит, и уставился на нее так, словно впервые увидел.

– Горе, горе мне! – вновь вскричал он, и на сей раз вполне искренне, к немалому удовольствию Волкодава. – Это ожерелье попало ко мне только вчера, и я не приметил крохотной царапинки на одном из камней, вот здесь, с краю. Таким образом, за эти чистейшие, несравненные камни…

– …будет вполне достаточно полутора серебряных монет, – назвал Волкодав точную цену. И улыбнулся.

– Ах, доблестный воин, – вздохнул лже‑аррант и протянул бусы Волкодаву. – Видят Боги, в убыток себе продаю…

Волкодав расплатился и застегнул на шее Ниилит крохотный замочек. Посмотрел в ее смеющиеся, сияющие глаза, и рука сама потянулась погладить шелковые волосы, заплетенные в тугую толстую косу.

– Пошли, – сказал он и забрал меч с прилавка. – Мудрец наш там уже извелся поди.

Напоследок они еще свернули к причалам: Ниилит, выросшая у моря, так и тянулась посмотреть на корабли. Нелетучий Мыш висел у нее на руке. Держась одной лапкой за ее палец и помогая себе сгибами крыльев, ушастый зверек запихивал в рот моченое яблоко, которым угостила его сердобольная торговка.

Подумав немного, Волкодав купил с ближайшего лотка сладкую слоеную булочку для Ниилит.

– А тебе? – сразу спросила она. Волкодав улыбнулся:

– Я не сластена.

Ниилит принялась уговаривать его, и наконец, сдавшись, он отщипнул кусочек. Плюшка показалась ему удивительно вкусной.

А вокруг чем только не торговали! Грушами и яблоками, заботливо сбереженными с прошлого года и не потерявшими ни вида, ни вкуса. Ранней зеленью, успевшей налиться соками в солнечных уголках, укрытых от ветра. Рыбой девяноста девяти сортов и засолов. Грибами, засушенными на нитках или выдержанных в бочках под гнетом. Копчеными гусями и живой птицей в ивовых клетках. Пирогами, от одного запаха которых голова шла кругом…

Волкодаву до смерти хотелось накупить сразу всего и устроить пирушку, побаловать Тилорна с Ниилит да и себя самого… Он все‑таки опустил руку, уже тянувшуюся к кошельку. Рановато вздумалось баловаться. Надо будет завтра пойти на улицу кузнецов расспросить, не нужен ли кому подмастерье‑молотобоец…

Сольвеннские и сегванские лодьи стояли на песке, вытащенные за линию прилива на дубовых катках. Для тяжелых кораблей, приходивших из Аррантиады, был устроен настоящий причал из вбитых в дно свай, покрытых добротной бревенчатой вымосткой. Аррантских кораблей было немало. Благодарные мореходы даже воздвигнули на торговой площади бронзовую статую своего Бога. Здоровенный мужик, всклокоченный и голый, попирал гранитный валун, гневно замахиваясь гарпуном, зажатым в могучей руке. Когда сольвеннские купцы ссорились с аррантскими. Медному Богу, случалось, натягивали на голову мешок. А то и начищали иные части изваяния до веселого солнечного блеска.

Сегодня подле Медного Бога вовсю стучали топоры: плотники возводили посреди торга дощатый помост.

Ниилит любовалась парусниками, уверенно называя, откуда какой. Два или три из них она уже видела дома и теперь радовалась им, точно старым знакомым.

Волкодав обратил внимание на одно судно, недавно причалившее к берегу.