На ногах я не держалась — они увязали в мокрой глинистой земле. Я обвела взглядом неизвестное мне место, все еще пребывая в надежде, что это сон, но уже со страхом осознавая действительность.

И только тогда я задумалась обо всех остальных. Что с ними? Неужели они погибли? Наверное. Они, должно быть, мертвы. «Что мне делать без них?» — подумала я. По-прежнему отплевываясь и задыхаясь, я окончательно потеряла равновесие и опустилась в грязь.

До меня донеслись голоса. Сначала далекие, потом все ближе и ближе. Какие-то мужчины перекрикивались на сингальском языке. Ни они не могли видеть меня, ни я их. «Muhuda goda gahala. Mahasona a avilla», — прокричал один из них. Я разобрала, что он сказал: «Океан разлился. Пришел Махасона». Мне было даже известно слово махасона. Но что означало сказанное? В последний раз я слышала про Махасону в детстве от нашей няни. Она рассказывала про злых духов и демонов. Махасона — это демон кладбищ. Даже в том состоянии полного потрясения, в котором я тогда находилась, до меня дошло главное: случилось что-то чудовищное; повсюду смерть, — вот о чем кричал тот мужчина.

Снова послышался этот же голос: «Эй, живые есть? Не бойтесь, вылезайте. Вода ушла. Мы здесь, чтобы помочь вам».

Я не шевельнулась, не издала ни звука — слишком устала и не могла говорить. Затем послышался детский голос: «Помогите! Спасите! Меня унесло водой».

Я услышала, как мужчины подошли ближе в поисках ребенка. Сама я молчала, согнувшись и обхватив колени руками.

Мужчины заметили меня, подбежали. Со мной заговорили, но я не отвечала. Мне сказали, что надо идти с ними, надо спешить, а то как бы не пришла еще одна волна. Я мотала головой и отнекивалась. «Я так измучена. Да и без своих мальчиков — куда я уйду? Вдруг они выжили? Вдруг они где-то рядом? Я не смогу бросить их здесь», — но ничего этого я не сказала вслух, не смогла. Я даже не смогла попросить этих людей поискать моих сыновей. Не смогла рассказать, что нас выбросило из джипа прямо в воду. Скажи я это им — и все сразу станет правдой.

Мужчины не могли долго ждать — им надлежало двигаться дальше. Они немного посовещались между собой. Оставлять здесь меня было нельзя. «Но мы не можем забрать ее вот так. Она же без штанов», — сказал один из них. «Что?» — подумала я.

Мужчина снял с себя рубашку и обвязал ее мне вокруг талии. Они тащили меня за собой; тело все еще оставалось тяжелым и непослушным, ноги волочились по грязи. Иногда мы по колени проваливались в липкую слизь. Несколько раз я падала в нее, и меня вытаскивали.

Под кустом лежал мужчина в одной лишь набедренной повязке. Один из спасателей подошел к нему и сразу вернулся. «Мертвый», — сказал он и назвал имя, которое я узнала. Это был рыбак; он жил в небольшой хижине на берегу, недалеко от гостиницы. Мы со Стивом иногда к нему подходили; он все пытался продать нам раковины. Мальчишки прижимали их к уху, чтобы послушать шум прибоя. Я отвернулась от этого человека, теперь неподвижно лежащего на песке. Мне никого не хотелось видеть мертвым.

Меня отвели к какому-то фургону, и мы немного проехали. Фургон остановился, и я наконец поняла, где нахожусь: у кассы при входе в национальный парк. Я хорошо знала это место. Я бывала тут тысячи раз, приезжала еще в детстве. Здесь мы покупали билеты и дожидались смотрителей, которые водили нас по заповеднику. Иногда Вик и Малли заходили в маленький музей, находящийся в том же здании. У входа в музей было два гигантских слоновьих бивня.

Здание выглядело ничуть не изменившимся. Стояло целехонькое.