– Только вначале надо будет закрепить трос на мне. Хоть небольшая, но страховка.

– В самом деле, если пиписки у здешних мужиков завянут, то кто же бескорыстно поспешит на помощь? - спросил оживившийся старлей и сам дал правильный ответ. - Конечно же советские специалисты.

Я подверг мысленному обзору свой организм и заметил отсутствие свежих сил.

– А ведь надо быть таким бодрым, чтобы искры из носа вылетали. Коля-друг, вынь-ка мне из аптечки элеутерококк, зеленый такой флакончик.

Маков вытряхнул из аптечки все, что там содержалось.

– На, берите чего надо. Я отродясь лекарств не хавал, и на вашем бы месте, товарищ майор, принял бы грамм пятьдесят спирта. Больше на работе не стоит.

Не послушавшись Николая, я все-таки глотнул элеутероккока и выбрался через верхний люк - боковые дверцы уже были зажаты. Коля проводил меня, заодно завязывая на моей фигуре конец троса таким узлом, чтобы я мог самостоятельно управиться с ним на месте назначения. И уселся на свое место, чтобы орудовать лебедкой через коробку передачи мощности.

– Если бы мы в Тюменской области были, я бы понимал, что к чему, - вздохнул с некоторым стыдом Николай, высунувшись через передний люк, - где зыбун поганый, где лядина, где березнячок, где трава крепко держит, где кочки, где мшины и крепкое моховище, по которому не только брести, но и на грузовике прокатиться можно. Здесь же все непонятное.

– Ничего, мы с тобой еще и по сибирским болотам пошастаем… На-ка, возьми пистолет.

– Оставьте лучше себе, товарищ майор, только суньте повыше.

А что, если в трясину попаду, может и пригодится - для спасения души. Я дослал патрон в ствол. Затем соскользнул с борта в воду там, где тростник произрастал особенно густо и обильно. Стебли хлюпнули, примялись, однако я промок всего лишь по колено.

Но уже на следующем шаге я утопил мошонку, что, впрочем, не было большой бедой. Под ногами что-то пружинило, качалось, однако держало. Неподалеку прошмыгнула змейка, едва выглядывая из воды маленькой головкой и блестя глазенками-бусинками -ужонок, наверное. Метнулась за стрекозой и скрылась старшая сестра нашей амфибии - жаба. Комары вели себя надоедливо, но оставались в рамках приличия, потому что я густо натер себя тройным советским одеколоном. «Ну и пиявищи должны здесь проживать,»- подумалось мне. Ногам стало неуютно, да к тому же зеленоватая вода добралась до пупка.

Я оглянулся - накренившийся вездеход напоминал аварийное судно, схлопотавшее торпеду в один из отсеков. Прапорщик Баранка внимательно стравливал трос, чтобы тот не тянул меня и не слишком сильно провисал. Потом его голова показалась из люка, а рука ободряюще махнула мне. И на том спасибо.

Я продолжал двигаться курсом, который выбрал Сандомирский, но с каждым шагом ходьба становилась все мучительнее. Кора, вернее, наплавной слой, из разрозненных островков превращалась в плотное сплетение корневищ и листьев тростника, лилий, трилистника, сабельника. Сверху на этом деле, как на почве устроился следующий ряд растений, - в основном, цикута и ирисы.

Какое-то время тяжелый охотничий нож позволял мне прорубаться сквозь надоедливый растительный ковер, но потом я все-таки притомился. Еще продолжал кромсать, но взгляд уже заволокло туманом. Я даже прикрыл уставшие глаза. Неожиданно сквозь сомкнутые веки пробился световой пучок, который завершался пятном. Это пятно смахивало на чью-то размытую физиономию.

Дальше - больше. Физиономия беззвучно проговорила, а я машинально прочитал по губам (нас этому учили в разведшколе): «Меня всегда звали Апсу. Апсу. Ты мне уже знаком пять ваших лет. Мудрец, в глазу которого лед, - гнездилище моих врагов, обитель гадов… Сейчас не трепыхайся, червячок. Ведь здесь так красиво. Ложись на изумрудную постель.» Ну и номер. Похоже, прилечь было предложено именно мне. А чего мне терять?

Я отчасти послушался.