Я отчасти послушался. Аккуратно вскарабкался на кору, полежал, расслабляя члены, а затем потянулся вперед на манер червячка. Хотя «изумрудная постель» ходила ходуном, я все-таки мог перемещаться ползком. И заодно позволял Николаю разматывать трос. Однако насчет приключений здесь можно было не беспокоиться. До дерева оставалось метров пятнадцать, когда неожиданно перед моими глазами закачалась, раздувая грозный воротник, натуральная кобра. Выглядела она (или он) весьма сердитой, извинений не принимала. Похоже, я потревожил ее во время гона, охранения кладки яиц или другого важного мероприятия. Наверное, надлежало по-быстрому обогнуть злючку стороной, но именно этой услуги я не мог оказать. От каждого моего резкого движения кора сильно колыхалась, и тупая жительница болота, еще более возбуждаясь, расширяла воротник и нацеливалась для броска. Кроме того, я не хотел слишком уж менять маршрут из-за какой-то подлой твари.

Как славно, что мой «ПМ» не остался у Коли. Надеюсь, пригодится. Хотя весь вопрос в том, отсырел ли порох в гильзах. Приветливо улыбаясь, я аккуратно выудил пистолет из подмышечной кобуры. Тот уже стоял на боевом взводе, патрон сидел в патроннике, оставалось только сдвинуть предохранитель и ласково нажать спусковой крючок. Тьфу, осечка.

Кобра могла бы броситься сразу, но непривычный звук насторожил ее. Правильно, пораскидывай своими десятиграммовыми мозгами, милая. Я вынес вторую руку вперед, успокоительно поводил ей на манер факира, затем осторожно дернул затвор, выбрасывая негодный патрон и меняя его на новый. Не бздимо, как выражаются наши польские друзья. Осталось взвести курок и плавно согнуть указательный перст, обнимающий спусковой крючок. Грохнул наглый раскатистый выстрел, какие-то птицы заголосили в панике и забили крыльями, рептилия же брызнула кровью. Это последнее, что я увидел, прежде чем ухнуть с головой в воду по причине оружейной отдачи.

Дно под ногами отсутствовало, я несколько раз пытался всплыть, но каждый раз голова беспомощно утыкалась во что-то плотное. «Я люблю воздух, как свежий, так и несвежий.»-беззвучно завопило мое горло. Сквозь потемки опять прилетела красноватая клякса-морда и снова зашевелила ртом: «Ты бьешь тарелки в чужом доме, когда ниточка твоей судьбы столь напряжена. Не хочется тебе после этого помогать. По-крайней мере, бескорыстно.» Хоть я принял такое выступление за предсмертный бред, тем не менее мысленно заорал: «Давай тогда за плату. Все мое - твое.»

Мигом пролистнулось несколько эпизодов моей жизни. Словно странички из книги. Мои посягновения на женщин, бросок на Лизу в лифте, удар Затуллину в поддых и наезд на него с улицы Жуковского, моменты неудачные и стыдные, многое другое, все почти сразу, даже чувства соответствующие были восстановлены, хотя и мигом унеслись куда-то прочь, словно их сдул ветерок, как пену. «Кое-что мне нравится, возьму…- произнесла рожа.-А сейчас толкнись ногами.» Я отчего-то умиротворился и на какое-то время стал пузырьком, простейшей клеточкой, улиткой, лягушкой, сознание ощущало лишь течения воды, странные ее запахи, а еще лучи, пробивающиеся через поверхностную корку, преломления и отражения света, бульканья, производимые какими-то подводными тварями.

Я увидел мощный столб солнечной энергии, похожий на сваю, и, как следует толкнувшись ногами, устремился к нему. Там меня встретил пучок крепких тростниковых стеблей, который вывел мое тело из чуждого подводного царства наверх, в «полынью». Я распахнул рот, и только тогда понял, сколько времени ничего не вдыхал. Легкие, наверное, уже превратились в скомканный пакет. В висках сбрендившие звонари лупили в колокола. В глазах летали какие-то фиолетовые вихри. Казалось, еще немного, и увижу знаменитый черный тоннель на тот свет, по которому редко кто возвращается назад.

– Держитесь, дорогой товарищ майор, - донесся противный голос Сереги.