Красноватая морда небескорыстного спасателя больше походила на пятно Роршаха, но я все-таки уловил смысл его следующей рекомендации: отбросить камыши и дотянуться до ближайшего хлипкого кустарника. Когда я послушался, ноги вступили в контакт хоть с зыбкой, но почвой. Еще несколько шагов, воды мне стало по колено и я добрался до желанного дерева.

Вернее, их насчитывалось там три - крепеньких, кривеньких, глубоко и далеко распустивших корни. Трос я укрепил, а дальше уже Коля не сплоховал вместе со своей лебедкой, вытянул машину.

Когда я очутился в кабине, то сперва Серега уместно пошутил:

– А мы уже думали, вы немножко утопли, чепчики сняли в знак загробного признания заслуг перед родиной, причем морды выражали грусть расставания. В своих поминальных речах выступающие напирали на то, что покойный за столом не чавкал, а для вытирания носа пользовался не пальцами, а платком.

Потом набросился подполковник с упреками:

– Зачем стрелял беспричинно? Ты тут всю округу перебудил.

– А вы бы что делали, когда б на вас уставилась здоровенная кобра? Наверное, политинформацию бы ей прочитали на арабском: дескать, давайте вместе бороться против гидры империализма, она еще противнее чем вы. Мол, да здравствует свободолюбивые рептилии, которые кусают капиталистов, желающих паразитически выдавить из них весь яд.

По насупившейся физиономии Остапенко я понял, что перегнул и переборщил, поэтому пожаловался на змею.

– Если бы не напугала меня, а, наоборот, успокоила, тогда бы не стрелял.

Остапенко тоже решил не свирепеть.

– Ладно, понимаю, Глеб, что ты струхнул, с кем не бывает. Ты ж человек, а не дебил какой-нибудь.

Я заметил, что Дробилин обратил внимание Сандомирского на показания каких-то датчиков и даже высказал недоумение:

– Похоже, источник МГД-свиста где-то рядом, чуть ли не в машине, из-за этого каустика размытая.

– Может, фонит какая-нибудь электрическая схема?

– Вряд ли, Роберт Юрьевич… ага, почетче стало. По параболическому распределению спектра скорее напоминает группу матриц А678. Неужели они метантропные?

– Главное, чтобы не интерферировали с теми метантропами, которых мы раздражаем своими векторами.

По ходу таинственного разговора Сандомирский с Дробилины мельком, но не сговариваясь, глянули в мою сторону, а в точке между моих глаз что-то словно откликнулось и шевельнулось. Неожиданно отреагировал и Серега:

– Да, наверное, болотный дух вселился в товарища майора, оттого-то товарищ майор такой водяной цирк и показывал.

Мне почему-то захотелось обмыслить, какой процент глупости содержится в словах Колесникова и какова доля его прозорливости. Но пока что текучка отвлекла меня от тяжких размышлений, вредных для мозга. Мы выехали на что-то вроде затопленного рисового поля, по которому плелся классово близкий феллах вслед за тягловой живой машиной типа «бык».

Надо было пообщаться, и я высунул любознательную голову из люка.

– Мир тебе, почтенный, не видел ли ты поблизости еще каких-нибудь чужих людей. Больших, рыжих, голубоглазых?

Крестьянин указал палочкой, которой он пытался погонять быка, в сторону зарослей.

– Там деревня, господин, и туда, когда солнце стояло повыше, проехало… один… два… три железные машины с красными полумесяцами. Каждая чуть меньше вашей. В них сидели неверные, которые возят болезни… Зачем Аллах нахмурился и отвернулся от нас?

– Не беспокойся, ничто не совершается, кроме того, что повелел Он, - откликнулся я успокоительной цитатой на горестное вздыхание селянина.

– На, лови сигареты, приятель, твоя добродетельная речь достойна вознаграждения, - подполковник швырнул перетрудившемуся человеку пачку «Кэмела», в ответ получив: «Благослови тебя Аллах!»

Дрогнувшая щека Остапенко выказала одобрение.