Когда башмаки уже не шлепали по воде, а просто выжимали влагу из мокрой почвы, я снова воспринял гул мотора. Совершенно явственно. Потом гула не стало, но спустя какое-то время послышались выстрелы. Кто-то дал очередь. И, похоже, не из автомата, а с пистолет-пулемета. Загавкал хасановский «Ингрэм М10», который перекочевал к Сереге Колесникову? А все-таки быстро бывшие товарищи меня достали. Видно, хорошо напряг умник Дробилин аппаратуру и свои мозговые доли, чтобы вычислить мое наиболее вероятное местоположение. Справится наш инженер с любой задачей, даже если прикажут ему сделать, например, автоматическую гильотину, которой можно сразу по пять головок отрезать.

Я отшлепал еще сотни три шагов и оказался на крохотной полянке, образованной несколькими кривыми тамарисками. Тут различил следы чьих-то башмаков. Это было просто - следы, накопив воды, уже перешли в разряд лужиц. Похоже, по полянке шастало три или четыре упитанных человека - я даже узнал вмятины от Маковских тапок сорок пятого размера. А затем ознакомился с той мишенью, которой предназначена была недавняя очередь. Здоровенная ящерица с боком, прошитым сверхскоростными пулями сорок пятого калибра THV, имеющими повышенный радиальный эффект. Потроха, от такого угощения, почти полностью вывалились из невезучей рептилии, а на трех ее головах медленно меняли цвет - с фиолетового на багровый - шесть полусферических глаз. Меж торчащих наружу треугольных зубов еще проскакивали время от времени искорки. В общем, первая фаза распада сопровождалась оптическими эффектами.

Потом потроха активно зашевелились, словно начиная новую самостоятельную жизнь. Однако тут же выяснилось, что они показывали чужую активность - из них стали выбираться на свет здоровенные личинки, одновременно лихо пожирая и растаскивая свое бывшее жилье. Почему раньше эти мальки-паразиты не трогали бедную ящерку, почему скромно предпочитают падаль, было не слишком понятно. Брэма бы на мое место. Может быть, они держали себя на самой умеренной диете из чувства уважения к рептилии-носительнице, которую считали малой родиной? Или же этот молодняк вовсе не чужой ящерице, а ее родное потомство?

Впрочем, Брэму - Брэмово, но другой куда более важный вопрос болел все сильнее и сильнее: кто кого возьмет на мушку. Я своих экс-товарищей, или экс-товарищи мою особу? Впрочем, если подходить логично, то раз их трое, значит и шансами они втрое богаче.

Мне бы еще догадаться, как они станут залавливать меня. То ли ходить кучей, пытаясь напасть на мои следы, а затем зажать и взять в плен, то ли разделятся и будут пробираться от засады к засаде, чтобы поймать меня на прицел и хлопнуть. Второе было бы более профессиональным.

Оторваться от недавних товарищей я не мог, они превосходили меня не только числом, но и скоростью передвижения, и свежими силами - как-никак моторка всего за час доставила приятелей-неприятелей туда, куда я перся целую ночь. Однако работа по второму, «рассыпному», варианту устраивала и меня. Ведь их следы я приметил раньше, чем они мои.

Я отправился вдоль влажных ямок, проштампованных вражескими башмаками, выискивая цепким взглядом кустики и кочки, за которыми могли прятаться недоброжелатели. Не исключено, что эти естественные укрытия при нехорошем раскладе пригодятся и для моего укрытия. Местность была достаточно высокой, и отпечатки башмаков покамест хорошо пропечатывались, но примерно спустя час блужданий, я заметил, что выездная тройка «ревтрибунала» стала распадаться. Две цепочки следов уходили в лядину, заросшую каким-то кустарником и залитую водой. Третья, похоже остапенковская, - только у него были остроносые офицерские хромовые «балетки», - пока еще прослеживалась. Я двинулся вдоль нее, хотя тревожное ощущение в затылке уже появилось. А что, если та отделившаяся парочка вырулит и зайдет мне в спину? Тревожно заныли позвонки. Я снял автомат с предохранителя и положил взведенный палец на спусковой крючок.