Морган лежала уже несколько часов, слезы пропитали повязку на рту. Больше слез не было. Она уже даже не чувствовала, что ноги занемели, а запястья – в крови.

Когда Джоакин вернулся, она не обратила внимания ни на него, ни на вошедших вместе с ним. Выражение ее лица его испугало, словно она тоже была мертва, как и ее муж.

Он развязал Морган, но она не пошевельнулась.

– Мне больше нравится, моя любовь, когда ты яростно кидаешься на меня.

Она не отвечала и даже не прикоснулась к натертым запястьям и щиколоткам.

– Prop petite «Слишком маленькая (фр.).». – В голосе заговорившего человека ясно сквозило пренебрежение. Это был небольшой, коренастый человек, одетый в грубую холщовую одежду и шкуры животных. Тусклые волосы спускались до плеч. В одном ухе блестела золотая серьга.

– Не люблю, когда они такие маленькие. Они не выдерживают пути до побережья. А уж с этими блондинками совсем хлопот не оберешься – трудно сдерживать индейцев. Они любят светловолосых. – Он схватил Морган за волосы и наклонился к ее лицу. – Эту что-то потрясло до глубины души. И будет трудно уследить, чтобы она чего-нибудь над собой не сделала.

– Хорошо, чего ты, Жак, хочешь? Еще денег?

– С ней хлопот не оберешься.

– Держи! – Джоакин всунул несколько купюр в мозолистую руку француза.

Жак снова схватил Морган за волосы и поставил ее на ноги.

– Она должна надеть что-нибудь другое. – Резким движением он разорвал красное шелковое платье сверху донизу. У Джоакина перехватило дыхание. Он шагнул вперед. Потом остановился.

– Кожа и кости! Возни с ней будет много, но если она выдержит переход через горы, мадам Николь даст за нее хорошую цену.

Затем гортанно сказал что-то высокому мускулистому человеку, стоявшему в дверях.

Морган впервые увидела индейца. На нем были длинный, некогда белый мундир, кожаные краги и высокие мокасины. Она смотрела на все безучастно и даже не попыталась прикрыться. Индеец исчез и быстро вернулся с узлом, который бросил на кровать.

– Надевай! – скомандовал Жак.

Она не шевельнулась. Жак ударил ее и бросил в нее узел. Она молча встала. Платье упало к ее ногам. Француз ловко перерезал ножом шнуровку корсета и разрезал на спине белье.

Морган была словно мертвая. Джоакин жадно разглядывал ее наготу, но ей было все равно. Спокойно и неторопливо Морган оделась в кожаную рубаху и штаны. Она натянула мокасины – они оказались ей до колеи. Одежда была ей велика и скрыла очертания фигуры.

Все вышли во двор, один из индейцев подсадил Морган в седло на старого пони. Француз взял лошадку под уздцы и повел ее. Морган совсем не думала о том, куда ее везут.

Много часов они ехали под палящим солнцем Нью-Мехико. Лицо Морган обгорело, от долгой езды заболела спина. Только однажды француз передал ей флягу с водой.

Индейцы и француз ехали молча, и Морган могла неотступно думать о смерти Сета.

Когда они достигли большого лагеря, солнце уже стояло низко. Морган смутно различала вокруг себя людей и лаявших собак. Ее стащили с лошади и поволокли к хижине – неказистому сооружению из палок и пучков травы.

Она упала, привалившись к задней с гене хижины. Усталость во всем теле прижала ее к острым сучьям, коловшим спину. Глаза постепенно привыкли к темноте, и она увидела в хижине еще трех женщин. Две смотрели на нее, а третья лежала в углу, скорчившись и отвернувшись от всех. Самая старшая вышла и вернулась с ковшом воды. Она медленно поднесла его к губам Морган и посоветовала пить не торопясь. Потом расстелила на полу толстое одеяло и предложила Морган лечь. Она накрыла ее другим грязным одеялом.