И тут же ему стало не по себе: таким ответом он мог ранить Тонино. Он бросил быстрый взгляд на заляпанное кремом лицо брата и увидел, что тот, насупившись, уставился на герцогиню. Паоло стало стыдно, он почувствовал себя ответственным за брата. Надо объяснить герцогине: Тонино вовсе не глупый мальчишка с напрочь перемазанным лицом, который только и умеет, что пялить глаза.

— Тонино не очень способный, — сказал он. — Зато он все время читает. Все книги в библиотеке перечитал. Он уже почти такой же умный, как дядя Умберто.

— Это замечательно, — улыбнулась герцогиня.

В изогнутых ее бровях нарисовался штришок недоверия. Тонино овладело такое смятение, что он разом откусил чуть ли не половину девятого пирожного — слойки со взбитыми сливками. Она мгновенно залепила ему весь рот. Тонино знал: если он откроет рот — даже чтобы вдохнуть, — его содержимое тут же потоком выплюхнется на Паоло и герцогиню. Он сжал губы и стал отчаянно жевать. И, к великому смущению Паоло, продолжал пялиться на герцогиню. Как ему не хватало Бенвенуто! Бенвенуто рассказал бы ему о герцогине. Ведь это из-за нее у него сумбур в голове. Когда герцогиня, улыбаясь, склоняется к Паоло, то вовсе не кажется важной, строгой дамой, которая так терпеливо обходится с герцогом. И все же, может оттого, что на самом деле она не была такой уж терпеливой, Тонино, как никогда, чувствовал, что за ее восковой улыбкой таится недобрая сила неправедных побуждений и мыслей.

Паоло все бы отдал, чтобы Тонино прекратил жевать и пялиться. Но Тонино и не думал прекращать, а брови герцогини так явно выражали недоверие, что Паоло не выдержал:

— И еще Тонино единственный, — выпалил он, — кто умеет разговаривать с Бенвенуто. Бенвенуто — главный среди наших кошек. Ваша… — Он вспомнил, что герцогиня не любит кошек. — Мм… вы не любите кошек, ваша светлость?

Герцогиня рассмеялась:

— Но я вовсе не против послушать о них.

Так что Бенвенуто?

К облегчению Паоло, Тонино перевел свои выпученные глаза с герцогини на него. И он продолжил:

— Видите ли, ваша светлость, заклинания действуют куда лучше и сильнее, если рядом кошка, и особенно если это Бенвенуто. К тому же Бенвенуто знает много такого…

Его прервал гулкий звук, исходивший от Тонино. Не открывая рта, мальчик пытался что-то сказать. Было ясно, что из него вот-вот хлынет недожеванная слойка со взбитыми сливками. Паоло поспешно выхватил свой измазанный вареньем и кремом платок.

Герцогиня встала, и весьма поспешно.

— Пожалуй, мне пора взглянуть, что поделывают другие гости, — сказала она и быстро скользнула к девочкам Петрокки.

Паоло с обидой отметил, что девочки Петрокки встретили ее в полной готовности. Их носовые платки успели усердно поработать, а тарелки давно уже стояли, аккуратно задвинутые под стулья. На каждой лежало по крайней мере три пирожных. Это воодушевило Тонино. Он неважно себя чувствовал. Положив остаток девятого пирожного на тарелку рядом с десятым, он бережно поставил ее на соседний стул. И проглотил все, что было во рту.

— Зря ты говорил с ней о Бенвенуто, — сказал он, вынимая носовой платок. — Это наш семейный секрет.

— Мог бы сам хоть два слова сказать, а не сидеть истуканом, пялясь, как огородное пугало, — огрызнулся Паоло.

Ему обидно было видеть, как эти девчонки Петрокки весело болтают с герцогиней. Большелобая Анджелика смеялась. Это так рассердило Паоло, что он сорвался:

— Погляди, как эти девчонки подлизываются к герцогине!

— Вот чего не умел и не умею, — отрезал Тонино.

Паоло хотелось сказать: «Жаль, что не умеешь», — но у него словно язык отнялся.