– Или воспользоваться вашей машиной для чтения мыслей, что дало бы больше проку, – заметил Престимион. – Гонивол не из тех, кто с готовностью раскрывает кому‑либо свои тайны. – Он немного помолчал. – А нет ли, случайно, среди ваших заклинаний какого‑нибудь средства, которое могло бы сделать, чтобы этот омерзительный красный свет не так сильно бил по глазам?

– Я уверен, что такой эффект мог бы дать коримбор.

– Но в данный момент мои руки находятся в несколько скованном – извините за каламбур – положении, и я не могу дотянуться до коримбора.

– Очень жаль, – отозвался Талнап Зелифор. – Но, внимание: идут надзиратели. – Действительно, Престимион услышал отдаленные шаги, скрипнула отворяемая дверь. – Сейчас вам дадут поесть, и, по крайней мере, ненадолго ваши руки будут свободны. У вас появится шанс.

В камеру вошли трое бряцающих оружием стражников. Один встал у двери и, скрестив руки на груди, мрачно уставился в пространство, второй разомкнул наручники на запястьях Престимиона и поставил перед ним миску с противной холодной кашей и мятую кружку с водой, третий принес тарелку с пищей врууну, который нетерпеливо потянулся к ней одним из свободных щупалец. Пока Престимион ел, – а протолкнуть в себя это безвкусное колючее месиво оказалось непросто – он, слегка извернувшись, засунул руку под тунику и, ощущая себя не только дураком, но и презренным предателем всех своих убеждений, пару раз небрежно стукнул по коримбору пальцем, а затем, чуть подумав, еще пару раз.

– Неужели это лучшее, что вы смогли найти для меня? – обратился он к стражнику. – Нельзя ли было найти что‑нибудь такое, что не склеивало бы кишки?

Единственным ответом ему был холодный суровый взгляд.

Когда миска опустела, охранник забрал ее у Престимиона, вновь надел на него наручники, и все трое покинули камеру. Ни один из них за это время не промолвил ни слова.

– Свет все так же ярок, – сказал Престимион. – И настроение стражников, как мне показались, было совершенно не дружественным.

– Вы коснулись коримбора, принц?

– Да, несколько раз.

– И попросили заключенную в нем силу отнестись с благосклонностью к вашим пожеланиям?

– Я просто погладил его, – признался Престимион. – Сделать что‑то еще сверх того было просто свыше моих сил. Должен сознаться, что обращение к воображаемым силам для меня далеко не простое дело.

– А‑а, вот как… – снова пробормотал Талнап Зелифор.

Когда Свор уже под вечер вернулся домой после приятного свидания с любвеобильной Хейсс Ванэйл, дворянкой из Байлемуны, все его хорошее настроение как рукой сняло, как только он узнал – а это произошло очень быстро – о том, что Престимион заточен в подземельях Сангамора, а Гиялориса и Септаха Мелайна безуспешно разыскивают по всему Замку.

Акбалик, сероглазый племянник принца. Сирифорна, сообщивший все эти новости, предположил, что для здоровья герцога Свора тоже было бы полезно без промедления бежать из Замка.

– А был ли оглашен какой‑нибудь декрет, объявляющий Престимиона и его окружение вне закона? – осведомился Свор.

– Насколько мне известно, нет, – ответил Акбалик, очень спокойный и здравомыслящий человек. – Между короналем и принцем Престимионом во время аудиенции в тронном зале произошел какой‑то спор, и лорд Корсибар приказал заключить принца в тюрьму; вот и все, что могу вам сказать с полной определенностью. А что случилось с остальными двумя, могу только предполагать. Говорят, что несколько гвардейцев получили тяжелые ранения в какой‑то стычке около одних из второстепенных ворот. Есть основания полагать, что они неосторожно преградили путь вашим друзьям, когда те выходили из Замка, а судя по тому, что раны нанесены холодным оружием, там побывал Септах Мелайн.