– Отец, Дантирия Самбайл – опасный и злобный сплетник.

– Согласен с тобой. Но он еще и весьма проницательный человек. Ты на самом деле заклятый враг Престимиона?

– Отец, даже будь это так на самом деле, неужели я признался бы? Но – нет. Нет. Я сказал тебе о Престимионе почти все, что думаю о нем, А если совсем откровенно, то я считаю его расчетливым политиком, умеющим использовать других людей в своих целях, хитрым приспособленцем, способным с равным успехом отстаивать противоположные позиции; человеком, вырвавшимся из небытия и теперь занесшим ногу для того, чтобы вступить на вторую ступень в иерархии власти Маджипура. Люди подобного сорта мне не по душе, но это вовсе не означает, что он не заслуживает положения второго человека на Маджипуре. Он лучше многих разбирается в искусстве управления. И уж, конечно, лучше меня. Престимион станет короналем, это ясно, и я, как и все остальные, преклоню перед ним колено. У нас какой‑то неприятный разговор, отец. Ты вызвал меня для того, чтобы задать эти вопросы?

– Да.

– А колдовство, которым ты занимался, когда я вошел? Тоже имеет отношение к разговору?

Корональ провел рукой над столом, заваленным магическими атрибутами:

– Я просто попытался определить, сколько еще может прожить понтифекс.

Корсибар улыбнулся.

– Значит, отец, ты теперь на самом деле стал адептом магических искусств?

– Адептом? Нет, на такую высоту я не претендую, Но, как и многие другие, стремлюсь овладеть основами. Я постоянно сверяюсь с реальным развитием событий – только так и не иначе можно выяснить, владею ли я хоть в малейшей степени способностью предсказывать будущее.

– И что? Тебе удалось обнаружить у себя пророческий дар? – Задавая эти вопросы, Корсибар думал о странном, касавшемся его самого предсказании – «Ему предстоит потрясти мир», – которое, как считалось, его отец услышал от волшебников. Но ведь вполне возможно, что корональ сам разобрал тайные письмена и узнал из них о предстоящих важных переменах в судьбе сына, в то время как Корсибар о них даже не подозревал. – Можно ли включить этот расчет в твою самопроверку? – поинтересовался он, довольный тем, что тема разговора наконец сменилась. – Скажи мне, какой получился результат, а потом посмотрим, когда это произойдет на самом деле. Итак, какова же дата смерти несчастного Пранкипина?

– Дату мне определить не удалось – не такой уж я мастер. Возможно, никто не в силах дать совершенно точный ответ. Согласно моим вычислениям, это произойдет в пределах следующих девятнадцати дней. Давай, Корсибар, посчитаем вдвоем.

– Девятнадцать дней или даже меньше. И ожидание наконец закончится, наступит время торжественных церемоний: Престимион станет короналем, а ты – понтифексом. И тогда все мы выберемся из этой мерзкой дыры и вернемся к сладкому воздуху Замковой горы… Все, кроме тебя, отец, – чуть дрогнувшим голосом добавил Корсибар.

– Да, все, кроме меня. Моим домом теперь станет Лабиринт.

– Позволь спросить: как ты относишься к этому?

– У меня было сорок лет, чтобы смириться с такой перспективой, – ответил лорд Конфалюм. – И теперь я спокоен.

– Никогда не выйти вновь к дневному свету, никогда больше не увидеть Замок…

Корональ хмыкнул.

– Но ведь у меня будет возможность время от времени выбираться отсюда.

И Пранкипин так поступал, ты же знаешь. Хотя, наверное, уже и не помнишь – когда он в последний раз появился на поверхности, ты был еще ребенком.