С трибун для зрителей простого звания донеслись возмущенные крики.

Свор вскочил на скамью и пронзительно вопил:

– Остановите его! Остановите его! Это убийство! А Престимион стоял, вцепившись обеими руками в барьер ложи, и, остолбенев от ужаса, смотрел, как под бешеным напором Фархольта все ниже и ниже склоняется голова Гиялориса.

Лорд Конфалюм повернулся к сыну:

– Корсибар, твой друг борется, как дикий зверь.

– Я бы сказал, что там два диких зверя. Но наш зверь, похоже, посильнее.

– Я недоволен этим поединком, – продолжал корональ. – Не борьба, а зверство какое‑то. Кто все это организовывал? И почему Хайл Текманот ничего не делает? Или принц Гонивол?

Конфалюм привстал и поднял руку, намереваясь дать распорядителю Игр сигнал прервать поединок. Корсибар поймал отца за руку и потянул его на место. И действительно, грудная клетка Гиялориса оказалась слишком широкой, чтобы Фархольт мог надежно обхватить ее, и теперь оказавшийся в опасном положении борец изворачивался и готовился могучим усилием разорвать захват. А Фархольт, несмотря на свои длинные руки, был не в состоянии воспрепятствовать в этом своему противнику. Еще мгновение – и Гиялорис оказался на свободе.

Двое богатырей одновременно отскочили друг от друга и теперь короткими боковыми шагами передвигались по площадке. Каждый из них, внимательно следя за соперником, готовился к новой атаке. Гиялорис, похоже, уже готов был броситься на Фархольта, когда рука того молниеносным змеиным броском вылетела вперед и ударила прямо в залитый кровью нос соперника. Фархольт вложил в этот удар всю свою мощь и тут же. воспользовавшись тем, что Гиялорис на мгновение замер от боли, схватил противника за плечи и с огромной силой швырнул на площадку. Тот, не успев прийти в себя, рухнул как подкошенный, а Фархольт навалился на него и прижал к земле.

– Нечестно! – во весь голос закричал Престимион, колотя кулаками по барьеру ложи. А Корсибар оглянулся на Дантирию Самбайла и улыбнулся, приподняв бровь, как бы желая напомнить прокуратору о его заявлении, будто Престимион подсунул Фархольту какое‑то вредоносное снадобье, которое должно помешать тому довести поединок до конца.

– Падение в пользу Фархольта, – провозгласил Хайл Текманот.

– Победа! – воскликнул Корсибар. – Победа! Сидевший рядом с принцем в королевской ложе Фаркванор визгливо вторил ему радостными воплями.

– Нет, – ровным голосом заявил Престимион. – Ни о какой победе Фархольта и речи быть не может! Ведь все видели, что он нанес Гиялорису по меньшей мере два запрещенных удара.

– Решение несправедливое, согласен, – отозвался Септах Мелайн. – Но вглядитесь в глаза Гиялориса. Он убьет Фархольта в третьей схватке.

– Убьет, причем, возможно, не только в переносном смысле, – резко бросил Свор. – Один из них наверняка прикончит второго. Разве это спорт? Ну посудите сами! Эти люди не борются друг с другом, они жаждут крови. Это вовсе не спортивный поединок. Престимион, здесь происходит что‑то странное.

Ни Гиялорис, ни Фархольт не стали ждать, пока судья объявит третью схватку – она началась немедленно. Гиялорис одной рукой резко отодвинул удивленного Хайла Текманота в сторону и с ужасающим ревом ринулся на Фархольта. Но то, что они сейчас делали, даже отдаленно не напоминало борьбу. Они колотили друг друга кулаками, непрерывно нанося страшные удары. Рот Фархольта окрасился кровью. Он выплюнул несколько зубов. Гиялорис, продолжавший грозно реветь, снова бросился на него, но его встретил резкий удар коленом в пах, от которого он задохнулся от боли и отшатнулся. Теперь уже Фархольт налетел на врага, ногтями раздирая ему лицо и грудь. Гиялорис зарычал, как кровожадный ститмой, наводящий ужас на путников в северных горах, закрылся локтями, а затем, резко боднув головой, нанес Фархольту жестокий удар в лоб.