— Я это знаю. Взять хотя бы вон того торговца фруктами, — ты только сразу не оглядывайся, — вчера он был одет в платье красильщика и целый день ходил за нами.

— Почему же ты не сказал мне об этом раньше?

— Кром! Неужели ты сама этого не заметила?

Раина покраснела.

— Может быть, ты скрываешь от меня не только это?

Конан засмеялся.

— Зачем? Просто я знаю Аграпур и его нравы куда лучше, чем ты. Разве мы не союзники, Раина?

— Я очень благодарна тебе, Конан.

— И в чем же твоя благодарность состоит?

Раина потупила глаза, но тут же улыбнулась:

— Разве тебе мало того, что я сказала? Что до Аграпура, то я знаю его только со слов Мишрака, хотя учитель этот мне не очень-то нравится.

— Будем считать, что отныне твоим учителем становлюсь я.

Опершись на плечо киммерийца, Раина спрыгнула с коня. По-мужски сильная рука ее коснулась его плеча едва ли не с нежностью.

Какое-то время они шли молча. На ходу Конан утолил жажду, достав из дорожной сумы флягу с водой. Отерев губы рукавом, он сплюнул и сказал:

— Сдается мне, Мишрак хочет использовать нас как приманку. Как ты считаешь?

— Так оно и есть — ответила Раина. — Он знает о том, что Илльяна ненавидит Эремиуса. Моя госпожа хочет не просто лишить его Сокровища Курага — она хочет и отомстить ему. Знал бы ты, как она настрадалась!

Конан понял, что ничего более внятного он не услышит, и потому заговорил вновь:

— Неужто твоя госпожа собирается путешествовать пешком, мы ведь не на прогулку собрались?

— В искусстве верховой езды моей госпоже нет равных! Кто скверный наездник, так это я: Боссония — страна гор и болот, и кони там редкость.

Конан кивнул, довольный тем, что он с первого взгляда узнал в Раине горянку.

Голос его спутницы окреп:

— Отец Илльяны владел обширными землями, и коней у него было больше, чем у царя!

Конан приготовился было выслушать долгий рассказ, но Раина внезапно замолчала и отвернулась в сторону.

Киммериец решил перевести разговор на иную тому:

— А ты не боишься того, что, попав в одни руки, Камни станут куда опаснее? Может быту не стоит их трогать?

Раина вспыхнула:

— Илльяне я верю, как себе!

— Ей-то я тоже верю, — сказал Конан не слишком-то уверенно (жизнь приучила его относиться к магам с подозрением). — Я говорю о колдунах и самых обычных воришках. Впрочем, это уже не наше дело, пусть с ними разбирается Мишрак.

— Тссс! Ранис! — прошептал Якуб.

— Тамур! — Страж назвал Якуба тем именем, под которым его знали в Аграпуре.

— Тише, тише! Ты здесь один?

Ранис пожал плечами:

— Нас здесь двое. Поодиночке в это время суток не ходят.

— Ты прав. — Якуб исподлобья посмотрел на спутника Рани. Особой опасности тот для него не представлял.

— Скажи мне, Ранис, что привело тебя сюда? О том, что ты потерпел неудачу, я уже знаю.

Ранис не сумел скрыть своего изумления, однако у него хватило ума не спрашивать горца о том, откуда же он знает о поединке в Квартале Шорников, — ведь Тамур мог услышать об этом не только от людей Хаумы.

— Я этого так не оставлю — это дело чести.

Якуб ничего не стал говорить о чести того, кто, бросив своих истекающих кровью товарищей, спасается бегством.