— Ты должен вывести меня в наручниках, Рейс. Давай, выполняй свой долг.

— Пойду возьму шаль, — спохватилась Рейлин.

— Не надо тебе выходить со мной, — покачал головой Джеффри. — Кто знает, что на уме у этих людей. Не хочу, чтобы тебе было стыдно за меня. Пожалуйста, останься здесь, так будет лучше.

Глаза Рейлин наполнились слезами.

— Но, Джеффри, я хочу быть с тобой!

— Нет, любовь моя, ты останешься в доме, и на этом поставим точку.

Рейс деликатно кашлянул — ему явно было не по себе. Ничего не видя от слез, Рейлин поплелась в столовую, и Джеффри пошел за ней. У двери, там, где их не мог видеть Рейс, он прижал ее к стене и стал целовать жадно, будто в последний раз; она отвечала ему с той же страстью, словно желая слиться с ним воедино душой и телом, наделить его своей силой и своей любовью.

У Рейлин от слабости подгибались ноги. Обняв мужа, она заплакала, не стыдясь своих слез, заплакала молча, с закрытыми глазами. Джеффри достал из кармана носовой платок и помог ей высморкаться.

— Я принесу тебе пальто, — сказала она, поднимая к нему мокрое от слез лицо. — На улице прохладно.

Через пару минут Рейс уже вел своего друга сквозь орущую толпу. Вслед Джеффри неслись оскорбления и ругательства. Его называли кто подлым насильником, кто потрошителем младенцев, кто грязным соблазнителем, но он все сносил молча.

Рейлин стояла у окна, и слезы ручьем текли у нее по щекам. Месяц назад она возмущалась бездействием шерифа и даже хотела, чтобы тот арестовал ее мужа, а теперь презирала себя за то, что позволила этому случиться. Но шериф был вынужден пойти на такой шаг, несмотря на уверенность в невиновности человека, которого сейчас вел в участок.

Когда Джеффри и Рейс дошли до экипажа, Олни уже сидел там на задней скамье вместе с Чарли. Рейс сел впереди и усадил Джеффри рядом.

— Ты хочешь отпустить его, как только выедешь за город? — раздался из толпы чей-то насмешливый голос.

В ответ шериф обвел внимательным взглядом толпу. Многие лица были ему незнакомы, и большинство принадлежали к самому бедному сословию, что наводило на мысль о том, что им, вероятно, заплатили за представление. Отыскав автора последней реплики, Рейс неторопливо заговорил.

— Думаете, это вы заставили меня арестовать убийцу? — спросил он в наступившей тишине. — Ошибаетесь. Я всего лишь хочу быть уверенным в том, что Джеффри Бирмингем будет защищен от вас и вам подобных, а вовсе не считаю, что он убил Нелл.

В ответ раздались оскорбительные выкрики, и шериф поднял руку, призывая к тишине.

— В свое время вы поймете, что я был прав, а пока запомните мои слова. Если вы надумаете учинить какое-нибудь насилие здесь или в ином месте города, вам несдобровать: я запомнил каждого из вас и начну преследовать до тех пор, пока последний участник безобразий не будет наказан. Суда Линча я у себя в городе не допущу. И еще, я уже вызвал подкрепление из соседнего города, так что не рассчитывайте на безнаказанность.

Рейс замолчал и еще раз обвел взглядом обращенные к нему лица.

— Вы думаете, что правы, а я знаю, что это не так, и через несколько дней представлю вам настоящего убийцу. А пока запомните, что говорит вам шериф. Джеффри Бирмингем никого не убивал… — Рейс сделал выразительную паузу и с мрачной ухмылкой закончил: — Зато про меня этого не скажешь.

Он потянул за вожжи, и Чарли заерзал рядом с Олни на задней скамье. Он не рисковал спорить с начальством, да и немного в городе нашлось бы людей, чтобы вступать в прения с шерифом, тем более что на поверку Рейс Таунсенд всегда оказывался прав.

Глава 22

Купер Фрай надавил плечом на тяжелую деревянную дверь, ведущую в контору Густава Фридриха.