– Неужели воруют?

– Увы. Мало ли безбожников на свете! Правда, на такую сосну поди влезь. Королек – птица непростая, голыми руками его не возьмешь. – Росс посмотрел на часы. – Ого, как поздно. Целый час простояли и не заметили. Пойдем-ка назад.

При виде залитой солнцем опушки Дилан едва сдержала вздох облегчения. Что-то и впрямь смущало ее в этом безмолвном и тенистом царстве. Точнее определить свои ощущения она бы не смогла, быть может, просто ей, городской жительнице, все тут в диковинку. Ну ничего, надо привыкать.

У кромки леса перед глазами вдруг сверкнуло огнем. Она отскочила и уставилась вверх.

– Что это?

– Белка.

– Такая рыжая? Никогда не видела рыжих белок. В Лондоне белки серые. – Дилан во все глаза смотрела на зверька, и белка тоже разглядывала ее с ветки, свесив пушистый хвост. – А она спустится, если ей дать орехов? В парке возле моего дома белки ели с ладони.

– Те ручные, а эта дикая. Если бросить орех под дерево и отойти подальше – может, и возьмет, а с ладони есть не станет.

Уже на опушке Дилан повернулась к нему и спросила:

– Нет ли у тебя чего-нибудь почитать? Про лес?

– Найдем, – пообещал Росс. – А сегодня после ужина можно еще прогуляться. Я покажу тебе мох – такая красота! Ночью лес меняется.

– Хорошо, пойдем, – ответила Дилан с отважной улыбкой, надеясь, что на лице у нее не отразилась та внутренняя дрожь, которая охватила ее и предчувствии ночной прогулки по лесу. Раз он так любит лес, ей тоже надо его полюбить.

В тот вечер они не стали заходить далеко. Стоило им отойти на несколько метров от опушки, как что-то скользнуло по лицу Дилан. Она вскрикнула и принялась отчаянно тереть кожу. Росс тут же включил фонарик и направил на нее, слепя глаза.

– Не бойся, это всего лишь паук. – Он легонько щелкнул ей пальцем по щеке. – Ну вот, я его стряхнул. Это волчий паук.

– Волчий? – Ее всю передернуло. – Почему волчий? Он что, кусается?

Росс выключил фонарик, обхватил ее обеими руками, привлек к себе, целуя в волосы.

– Да нет, глупенькая. Ты что, пауков боишься? Ядовитые пауки в Англии не водятся. А волчий – потому что он не просто сидит в паутине и поджидает добычу, а охотится за ней. Но добыча его – насекомые, а не люди.

– Откуда мне знать? Я пауков не изучала. – Она принужденно засмеялась, увидела, как сверкнули в темноте его глаза, и еле слышно прошептала: – Здесь все незнакомое. Даже ты.

– Ну что ж, давай знакомиться, – ответил он так же тихо и прильнул к ее губам.

У нее закружилась голова, подкосились ноги; она покрепче обняла его за шею и ответила на поцелуй со всей страстью, на какую была способна.

Росс опустил ее на ложе из мягких, шуршащих папоротников и травы. Она опьянела от запаха земли и хвои. Не прерывая поцелуя, они принялись лихорадочно раздевать друг, друга. Дилан уткнулась пылающим лицом в его голую грудь и простонала:

– Как я люблю тебя!

– Все равно не так, как я тебя, – пробормотал он.

Тела их сплелись, движения стали судорожными; оба отчаянно стремились к высшему наслаждению. Наконец в потемневшее небо взмыл единый блаженный стон. Потом они долго лежали на смятых папоротниках, так и не разомкнув объятий. Его рука покоилась под ее спиной; ее нога вытянулась поперек его тела, а в густеющих сумерках, посверкивая крылышками, вились мошки.

– Люблю твоих мошек, – прошептала Дилан в полусне. Прошептала и про себя удивилась, как она могла сомневаться насчет того, выходить ли за него замуж.