Внезапно все стало ясным для Кэтлин. Тени сомнения и недоверия были сметены лучами правды и понимания.

— Остановить Фианну, — горько заключила она. — Вот почему он подчинялся вам. Потому что вы держали заложницей его дочь.

Расстроенная новыми несчастьями, Кэтлин опустила лицо в рукава и предприняла отчаянную попытку сдержать слезы.

Она услышала, как Кромвель поднял свой бокал, затем поставил его обратно на стол. Вспомнив о своем намерении, она подняла голову.

— И что, — спросила она резко, — держите вы в запасе для ребенка? Пытки для нее тоже?

— Вам нравится видеть во мне чудовище, — ответил Кромвель. — Во мне, кто установил порядок в хаосе, — он обхватил себя руками, словно не давая вырваться гневу. — По правде говоря, — начал он спокойно, — мне понравился ребенок. Эта добрая вдова Кленч хорошо воспитывает ее. А сейчас, когда умерла Бетти, я должен обдумать, какое место займет Лаура в моей жизни.

«Боже мой, — подумала Кэтлин, — я стоила Весли его ребенка».

Она схватилась за ножку бокала, готовая совершить самый большой грех, которому нет прощения — приговорить свою собственную душу к вечному проклятию.

Нет. Проклятие пусть будет отдано Кромвелю. Проклятием для нее станет то, что она не сможет снова сказать Весли, что любит его.

Со странной улыбкой на лице Кромвель поднял свой бокал.

— Произнесете тост? — спросил он голосом, полным иронии.

Кэтлин улыбнулась в ответ.

— Если моя душа не попадет на небеса, пусть по крайней мере останется в Ирландии.

Кромвель засмеялся.

— Лучше сгореть в аду, чем попасть в Ирландию, — он осушил свой бокал.

— Мне жаль вас, сэр, — Кэтлин вызвала в памяти образ Весли, молча помолилась и выпила вино до дна.

— Черт тебя побери, Хокинс. Пора прекратить эти безрассудные набеги.

Их взгляды скрестились: серый лед встретился с черным огнем.

— Почему, милорд? — прозвучал саркастический голос Весли. — Это мешает твоему союзу с англичанами?

Все в зале открыли рот от изумления. Ноздри Рафферти раздулись от злости, по покрасневшему лицу прошли тени.

— Это подлое обвинение, чужеземец.

— Именно ты рассказал Кэтлин об этом деле с лошадьми, — уверенно сказал Весли. — Моя жена была бы жива, если бы не твое предательство.

Краска сбежала с лица Логана.

— Ты лжешь, англичанин!

— Это правда, здесь нет обмана, — донесся тихий, дрожащий голос с середины зала. — Я слышала, как он говорил ей. — Логан резко повернулся и увидел, как Эйлин Бреслин рукой зажала рот маленькой Бригитте.

— Женщины в Клонмуре даже в сопливом возрасте начинают вмешиваться не в свои дела, — сердито проворчал Логан. Он отвернулся и развел руками. — А откуда мне было знать, что ты задумал? Любому человеку показалось бы, что ты собираешься отдать лошадей.

— А как ты вообще узнал об этом? — потребовал ответа Весли.

— Мое дело, как я узнаю такие вещи.

— Твое дело связано с Титусом Хаммерсмитом. Это он сказал тебе. — Каждое слово тяжелым обвинением срывалось с губ Весли.

Логан стоял совершенно неподвижно, только бурно вздымалась его массивная грудь.

— Ты бросаешь мне прямой вызов, англичанин, — очень медленно он зажал зубами свою кожаную перчатку и стянул ее, обнажив руку с тяжелыми кельтскими перстнями.