Бэрак лишь кивнул головой вместе со всеми и сказал:

— Как прикажете, мой повелитель.

Но не только его лицо выражало недоумение… Или у капитана есть какая-то тайная причина так поступать, или он сошел с ума.

Глава 5

Конан проснулся в палатке. Это его не удивило. Точно так же, как то, что ноги его прикованы к крепкой жерди, вбитой в землю в центре палатки. Кандалы, присоединенные к другой цепи, стесняли движения его рук, но слева от него на земле в пределах досягаемости стояли кувшин с водой и тарелка с плоской туранской хлебной лепешкой.

По-настоящему Конана удивило лишь то, что он все еще жив. Видимо, туранцы беспрекословно подчинялись своему капитану, раз они взяли Конана в плен после резни, которую устроил киммериец. Конан чувствовал синяки, порезы, одну или две легкие раны, но все они были вычищены, промыты и даже перевязаны.

Видимо, кто-то хотел, чтобы Конан остался жив. По какой причине, варвар мог только гадать. Он поклялся спросить об этом первого же человека, который войдет, и, если ответ ему не понравится… цепь была достаточной длины, чтобы Конан смог прикончить, по крайней мере, одного врага. А если он сможет разорвать ее, точно так, как в молодости рвал цепи, ничуть не уступавшие этой, то разорванная цепь превратится в его руках в оружие, которого испугается любой опытный воин.

Конан сел. От жажды у него пересохло во рту и в горле, кузнечные молоты стучали в висках. Неуклюже подняв кувшин, киммериец опустошил его несколькими глотками. Он потянулся за хлебом, когда заметил какое- то движение за пологом палатки.

— Принесите пожрать! — закричал Конан. — Принесите мне немного мяса, которого может отведать мужчина, или пришлите вашего капитана, и я сожру его.

Полог палатки громко хлопнул, когда гневный крик Конана услышал невидимый страж. Видимо, он отправился куда-то…

Конан усмехнулся, взяв хлеб с тарелки. Потом он был слишком занят тем, чтобы съесть этот кусок хлеба, до того как кто-нибудь войдет. Туранский хлеб был грубой пищей, даже когда был свежим, а этот к тому же зачерствел, но пища должна была дать варвару силу для дальнейшей борьбы. А он непременно станет бороться за свою жизнь. Конан не собирался равнодушно принять смерть, которую туранцы заготовили для него, к тому же у него остались товарищи, готовые отомстить за него, если он погибнет.

В этот день в лагере туранцев будет два мертвых часовых. Первым станет тот, кого туранцы оставили следить за Конаном. Вторым — тот, кто попытается оттащить первого.

Приняв такое решение, Конан опустошил тарелку точно так же, как и кувшин. Отрыгнув, он осторожно попробовал крепость цепи и остался доволен.

Цепь оказалась достаточно тяжелой, но заклепки, крепившие ее к кольцам в стене, оказались из другого материала. Даже при первой, осторожной пробе Конан почувствовал слабину, которая вселила в него надежду… и обеспокоила его.

Его отец никогда не сделал бы такой дрянной цепи!

* * *

Капитан проснулся, разбуженный, оторвавшись от пиршества в царстве грез, где рекой лилось пахучее вино, и столы ломились от медовых пирогов и свежих фруктов, где его ждала кровать, застеленная шелковыми простынями, и пригожая дама, готовая разделить с ним постель. В реальном мире она умерла несколько лет назад.

Наяву его ждал завтрак из хлеба и куска колбасы, которые можно было запить лишь теплой водой. Туранец не мог определить, чье мясо использовали, чтобы сделать эту колбасу, но после третьего кусочка он решил, что не хочет этого знать. Аппетит, однако, взял свое, и он доел колбасу, которая, словно кирпич, плюхнулась на дно его желудка…

Капитан подправлял усы, когда вошел сержант Бэрак.

— Пленник-великан проснулся.

— Как он перенес путешествие?

— Здоровья у него хватает на то, чтобы ругать стражей последними словами, или, по крайней мере, я так слышал.