Капитан выслушал гонца, переводя взгляд с темнеющих склонов горы на врата долины. Стоявшие там воины доложили, что девы не разговаривали с ними с раннего утра и казались бледными и истощенными, словно от лихорадки. Один воин сказал, что слышал доносящиеся из-за ворот нечеловеческие крики, и продолжал настаивать на своем, несмотря на насмешки товарищей.

Капитан хотел бы, чтоб его не связывали с его воинами взаимные обязанности, по крайней мере, те обязанности, которые мешали ему постоянно находиться рядом с колдуньей. Но он отогнал все эти мысли. Он не был колдуном. К тому же у Повелительницы есть своя гордость, и она не будет благодарна ему за то, что он воспользовался ее слабостями.

Если гонец говорил правду, то Махбарас был более чем когда-либо нужен во внешнем мире, Махбарас его люди.

— Если бы я взял вас проехаться вниз по тропе, вы бы увидели, где они складывают камни в кучу, — добавил посланник. — Они уложили своего вождя как полагается, с погребальным добром и мечом, и приготовились навалить над ним достаточно камней, чтобы не подпустить к нему даже львов, не говоря уж о волках. Скорей всего они уложат его в могилу на заре, а днем возведут пирамиду. Таков обычай племен, во всяком случае, тех, которые я знаю.

Посланник был закаленным ветераном, одним из горстки тех, кто в самом начале пришел в долину и, вероятно, знал о жителях этих гор побольше, чем Махбарас. Капитан мог положиться на этого воина во всем, что тот видел собственными глазами, а повидал этот воин немало.

— Отлично, — похвалил его Махбарас. — Тебя наградят за эту работу как подобает, и скоро.

— Наградят меня сегодня вечером, капитан, но я, возможно, и не доживу до той поры, когда смогу потратить эти деньги.

Махбарас стал гадать, не прослышал ли солдат о байке про Туман, появившийся в долине. Спросить же он не посмел.

— Нет, — усмехнулся вслед за тем воин. — Просто я считаю, что вы собираетесь повести нас очистить гору от этих дикарей. Рискованное дело в темноте, даже если они потеряли вождя. Есть одна дева, которой я хотел бы подарить какую-нибудь мелочь за ее доброту ко мне, и вы ведь наверняка не будете ссориться из-за этого с Повелительницей?

Махбарас рассмеялся и вытащил из кошеля две золотые монеты.

— Не буду, и вот твоя награда. Но прибереги силы для боя.

— Есть, капитан, я так и сделаю, и вы тоже последуйте собственному совету.

Оставшись один, Махбарас обдумал разные планы, но знал, что времени мало. Он решил, что лучше всего устроить обыкновенную ночную атаку. Пойдут в бой все, так как у него в отряде слишком мало закаленных бойцов — в основном разбойники и неоперившиеся рекруты.

А это означало, что сундуки с жалованьем и другие ценные вещи надо спрятать в безопасное место. Единственный человек, которого можно было для этого выделить, — Эрмик, а поступить так — все равно, что доверить малышку заботам змея. Но змей мог быть сытым. А вот надвигающиеся налетчики наверняка будут голодными до золота.

Потом капитан написал три коротких письма. Одно предназначалось для его начальников в Хауране. В нем он принимал на себя всю вину за несостоявшийся военный союз с Повелительницей Туманов и пытался оправдать своих воинов. Затем он написал другое — для дев, которое оставил незапечатанным. Эрмик должен прочесть его указание о том, что сегодня ночью и еще на несколько грядущих ночей девам следует удвоить бдительность, так как враги находились рядом с долиной, чего не случалось уже многие годы.

Свое последнее письмо он запечатал как можно лучше.

Письмо это не относилось к тем, какие в грядущие годы школьников заставляли бы читать наизусть. Оно не относилось к тем, какие надолго запомнил бы кто-либо, кроме прочитавшей его женщины. Оно было всего лишь письмом мужчины к любимой женщине, какое он пишет перед сражением, надеясь вернуться с победой, но прося ее помнить о нем, если удача повернется к нему спиной.