Направляю эти чувства в трещины своего ядра, как мастер кинцуги любовно заполняет золотым лаком разбитый сосуд. Каждый скол, каждая рана становится частью нового узора. Не идеального — живого.

И тут я ощущаю это. Нет, не просто ощущаю — знаю всем своим существом. Где-то за гранью привычного мира, в месте, куда не дотянуться простыми чувствами, Аранг наблюдает за мной.

* * *

Текору и Наоки второй день остаются на арене. Их лица наполнены усталостью, глаза красны, все это время они дежурят без сна и отдыха.

Трибуны уже давно опустели, и лишь эти двое до сих пор не теряют надежды. Там, где был названый брат последнего представителя клана Алой Сакуры и возлюбленный Наоки, пылает негаснущее пламя. Оно сожгло и поглотило тела обоих сильнейших адептов Империи.

— Смотри! — внезапно указывает рукой Наоки.

Её глаза округляются. Девушке кажется, что это ей мерещится, но… Текору обращает внимание на изменения, которые начинают происходить прямо перед ними. Например, невероятно чистые колебания Ки, которые заполняют арену до краёв.

Пламя, бушевавшее на арене двое суток, неожиданно начинает обретать форму. Языки огня тянутся к центру, сплетаясь в многослойный бутон, который вдруг раскрывается огненным лотосом.

Над пылающим цветком пространство дрожит, искажаясь. Наоки и Текору, не смея дышать, наблюдают, как в центре лотоса сгущаются эманации Ки. Прямо в воздухе формируются тончайшие металлические нити и каменные пластины. Они множатся и сливаются воедино, пока не проступает скелет, сотканный из Металла и Камня. На миг обнажаются белые кости, но тут же их охватывают три оставшиеся стихии.

Дерево, Огонь и Вода сплетаются в причудливом танце, выращивая внутренние органы. В левой части грудной клетки из слияния всех пяти стихий рождается сердце. С первым его ударом по арене разливается волна чистой, животворящей Ки. Наоки и Текору ощущают не только родные стихии — все пять первородных элементов кружат вокруг огненного лотоса в извечном цикле взаимопорождения.

Из молодых листьев формируются лёгкие, пламя сворачивается спиралью желудка, вода струится извилистым руслом кишечника. Стихийные органы пульсируют, обретая плоть, покрываются упругими мышцами и кожей. Густые волосы волной спадают на плечи. На лице высокого и мускулистого мужчины появляется умиротворённая улыбка.

Пламя гаснет.

Перед замершими Текору и Наоки стоит Рен — такой, каким и должен быть, без следов преждевременного старения, вызванных культивацией.

На миг его взгляд устремляется куда-то за грань видимого мира, а затем он фокусирует внимание на близких.

Наоки и Текору, уже готовые броситься к нему навстречу, но Рен оказывается возле них одним молниеносным рывком и сгребает онемевших друзей в объятия.

* * *

Конклав Великих Кланов. Настоящее.

После моих слов в зале воцаряется гробовая тишина. Кажется, будто само время застыло, и никто не смеет нарушить этот миг. Но постепенно оцепенение спадает, и первым приходит в себя Нобору — глава Теней.

Он делает шаг вперед, опускается на одно колено и склоняет голову:

— Ваше Императорское Величество, Тени приветствуют вас и клянутся в верности. Мы признаем вашу власть, дарованную Небесами, и готовы служить вам и Империи.

Иронично, но я даже не чувствую в этом человеке желания выслужиться и сохранить должность или жизнь. Он смотрит на меня совсем без эмоций. Нобору действительно считает, что законы Империи были соблюдены, а потому его долг — подчиниться новому правителю.

За ним, словно по цепной реакции, начинают преклонять колени чиновники, генералы и главы кланов. Карисса, поколебавшись мгновение, тоже опускается на одно колено, и вслед за ней это делают остальные военные.