Крук сидел, опираясь на рукоять меча. Бесполезного меча. 

   ОНИ сядут на перевалы - и... 

   Старый князь остро пожалел, что не умер зимой, когда дошла весть о гибели любимого сына, отца Гоймира. Он пытался отогнать ви-дения гибеди родного города. ОНИ идут наказать за непокорность детей, стариков и женщин. Весь горский народ. Они идут, чтобы разрушить всё, чем жил с тарый Крук, что было дорого ему и его людям. Что может про-тивопоставить племя, мужчины которого погибли в боях? Куда вернутся они, когда придёт пора? На пепелище? 

   Уйти, мелькнула мысль. Сняться, уйти за Ключ-горы. Но от одной этой мысли князь вдруг ощутил боевое бешенство, не посещавшее его уже много лет.Уйти, чтобы жадная и жестокая нелюдь ворвалась в дома, опоганила очаги, осквернила труд поколений славян? Уйти - пряча глаза, пробираться чужими землями, не сметь взглянуть на тех, кто из жалости станет кормить в пути детей и стариков? НЕТ!!! Легче умереть! 

   Умереть легко. Но как сохранить то, что есть душа племени? Никто не испугается смерти. Но с гибелью горцев уйдёт последние свободные славяне Мира. Хозяева придумают своим рабам новое имя, новые обы-чаи, новую веру - и смерть лишится пользы - единственного, что оправ-дывает её... 

   ...Он открыл глаза. Йерикка стоял перед ним - рослый, плечистый, ладонь на рукояти меча. Он ждал. 

  -- Можно уходом уйти, - медленно сказал князь. Ноздри Йерикки раздулись, он негромко, но чётко, печатая слова, ответил: 

  -- Тот, кто ушёл с родной земли, не смеет на неё вернуться. Хорошо, если мы все погибнем. А если соседи отобьют врага? Как пойдём обрат-но, дед? Надо встать на перевалах и в долинах на закате.Надо сдержать нелюдь до зимы. А там - как Род даст. 

  -- С кем встать? - допытывался старый князь. - Где дружина моя? Ополчать кого? 

  -- Мы встанем, - просто ответил Йерикка. И, хотя Крук знал ответ, в го- 

   лосе его прозвучала искренняя горечь: 

  -- А побьют вас, детки... 

  -- Побьют, - согласился Йерикка. - Может, и всех побьют, дед. А млад- 

   шие жить будут. Женщины им про нас расскажут. Вырастут они. И будет жить Рысь.И на нашей крови, на памяти о нас - крепче прежнего встанет племя. Славой умножится. Без людей, случалось, на одном-двух живых - выживали племена наши.А без чести,без родины, без памяти - и великий числом нарож сгинет весь. Решай, князь. 

   Крук тяжело вздохнул. Трудно решиться на такое. Единственно ве-рное решение, единственно возможное - решение, которого он сам себе никогда не простит, принеси оно победу или поражение.Цена будет стра-шной. Немногим лучше самой беды. 

   Но лучше. 

  -- Вольга ушли, - сказал князь. - Нечего ему за наши дела голову  класть. Род деда его, моего побратима - на нём. 

  -- Сам прослежу, чтобы отослали. И провожатых найду, - Йерикка вскинул руку и вышел... 

   ...На улицах города было прохладно. Над Логовом шумел ветер. Огоньки светились в домах - там, где ещё не спали. 

   А ОНИ уже шли сюда.Шли - наглые,уверенные в своей силе, такой 

   неодолимой перед беззащитными племенами. 

   Что же. Пусть идут... и пусть радуются те, кто сможет ещё и УЙТИ отсюда. Может, и нет в племени мужчин. Но ВОИНЫ - есть. И перевалы на закате станут могилой для врага... и для тех, кто его задержит. 

   Или не сможет задержать. 

   Князь вошёл в спальню Гоймира. Внук спал на животе, повернув голову и тихо, мерно дыша. Во сне лицо его казалось совсем детским и беззащитным, а сильные руки - слишком тонкими.