— Насколько лучше было бы дать ей упокоиться с миром… Я не любопытна и прекрасно могу мириться с тайной. По опыту знаю, что далеко не всегда становишься счастливее, получив ответы на все вопросы.
Шарлотта понимала, что по крайней мере половина ее чувств происходят из желания сохранить в неприкосновенности собственные тайны. Флирт еще и потому так приятен, что ты можешь похвастать своей победой, и осознание этого только сгущало ее страхи. Кэролайн, должно быть, настолько сильно увлечена Полем Алариком, что готова довольствоваться тайными отношениями. А значит, здесь уже нечто большее, чем игра, нечто такое, чего Кэролайн желает очень сильно, нечто большее, чем одно лишь восхищение.
— Ты не можешь позволить себе такую роскошь! — отчеканила Шарлотта, рассчитывая напугать мать так, чтобы она хоть немного образумилась. — Если Мина была воровкой, то твой медальон все еще может быть у нее. Олстон может найти его, когда будут разбирать ее вещи. Олстон или Томас…
Ей удалось достичь желаемого эффекта. Лицо Кэролайн окаменело. Она натужно сглотнула.
— Если Томас найдет… — начала она, и тут до нее дошел весь ужас такого поворота дела. — Боже мой! Он может подумать, что это я убила Мину! Шарлотта… он ведь так не подумает… нет?
Опасность была слишком реальна, чтобы лгать и говорить утешающие слова.
— Сам Томас навряд ли, — тихо ответила дочь. — Но вот другие полицейские могут. Мина умерла не просто так, этому должна быть какая-то причина, и нам лучше узнать ее первыми, пока не всплыл медальон и у кого-то еще не появились основания думать все, что угодно.
— Но какова причина? — Кэролайн в отчаянии прикрыла глаза, слепо ища какого-нибудь объяснения у себя в голове. — Мы даже не знаем, было это убийство или самоубийство! Я рассказала Томасу о Тормоде Лагарде…
— А что ты о нем рассказала? — Томас не упоминал ни Тормода, ни какой-то возможной связи между ним и Миной.
— Что Мина могла быть влюблена в него, — ответила Кэролайн. — Она определенно восхищалась им. Между ними могло быть что-то большее, чем мы думали. И она была в доме Лагардов непосредственно перед своей смертью. Быть может, между ними состоялся разговор, он отверг ее и она не смогла этого вынести?
Мысль о том, что замужняя женщина может счесть конец подобных отношений достаточной причиной для самоубийства, встревожила Шарлотту. В этом было что-то путающее и отталкивающе пафосное, даже жалкое, тем более что из головы никак не шли Кэролайн и Поль Аларик. Но, с другой стороны, она ведь не знает, насколько невыносимым и пустым мог быть брак миссис Спенсер-Браун. У нее нет права судить. Ведь многие «устроенные» и даже заключенные по любви браки могут оказаться неудачными. Шарлотта упрекнула себя за поспешность в суждениях, которую не любила в других.
— Полагаю, Элоиза Лагард может что-то знать, — задумчиво сказала она. — Нам нужно быть очень тактичными в своих расспросах. Вряд ли кому приятно сознавать, что он, пусть и ненамеренно, стал причиной самоубийства другого человека. И Элоиза, разумеется, будет защищать брата.
Кэролайн заметно опечалилась.
— Да. Они очень близки. Полагаю, это оттого, что у них не было никого, кроме друг друга, после смерти родителей.
— Есть и другие возможности, — продолжала Шарлотта. — Некто занимается кражами. Быть может, он украл у Мины какую-то памятную вещицу от Тормода и она так боялась разоблачения, что не перенесла страха ожидания. Быть может, этот некто даже пригрозил ей рассказать все Олстону, если она не заплатит ему или не выполнит какое-то другое требование. — Шарлотта пыталась представить, что может привести человека к мыслям о смерти. |