— И я не могу об этом сожалеть. Мне насрать… что мне еще остается делать… не могу я об этом жалеть.

— Ты и не должен, — говорит она, жалея, что плачет, что он видит ее слезы. — Но тот, кто убил Бенни, по-прежнему на свободе, и вернулся ты из-за него. Не для того, чтобы тебе разнесли башку при попытке рассчитаться со всем распроклятым миром разом.

— Птица не особенно помогла с основной задачей, — говорит он и закрывает глаза. Она рада, что больше не приходится в них смотреть. Ей стыдно за свое облегчение, но все же.

— Это не ее вина, — говорит Лукреция. — Думаю, с убийцей что-то неправильно. Что-то стоит на пути.

— Ты это уже говорила, — бормочет Джаред. — Вчера вечером.

— Полиция обнаружила еще одно тело сегодня утром. В фонтане парка Одюбон. В новостях не очень подробно рассказывали, но это он, Джаред. Я знаю, что это он.

— Лукреция, я тебе не детектив. Я не знаю, как выслеживать серийных убийц. Я был всего лишь фотографом…

— Тогда ты должен найти детектива. Может, копа, который занимается этим новым убийством…

Хватка Джареда на ее руке внезапно ослабевает, его веки дрожат.

— Джаред? Что происходит?

— Может, я умираю, — говорит он так тихо, что она едва различает его голос за воем ветра снаружи, на улице Урсулинок. — Может, я прогадил свой последний шанс.

Ворон каркает вновь, и Лукреция придвигается ближе к Джареду. Убирает волосы с его лица, а когда приподнимает маску, но вздрагивает, напрягается, но не останавливает.

— Я не сделаю тебе ничего плохого.

Лицо Джареда под маской в потеках крови и грязи, вокруг глаз багровые синяки. Кровь шла из носа и засохла корочкой вокруг ноздрей.

— Только умою немного, и все, — Лукреция бросает взгляд на птицу. Она по-прежнему слышит ее мысли и в точности следует ее указаниям, двигается медленно и Джаред ей позволяет. Шрамы на спине саднят, совсем как когда рисунок ворона был свежим и только начал заживать.

— Мы тебе поможем. Мы оба. И ты найдешь ублюдка, который убил Бенни.

— Так или иначе, — шепчет Джаред.

— Так или иначе, — отзывается Лукреция и роняет погубленную маску на пол спальни.

Восемь

Место преступления в парке Одюбон оказывается замечательно паршивым началом замечательно паршивого дня. Три часа пополудни, и Фрэнка опять настигло похмелье, хотя он уже дважды бегал в душевую — глотнуть из бутылки «Джека Дэниэлса», которую всегда держит про запас в шкафчике. Все остальное время после возвращения из Метэйри он просто сидит за своим столом и притворяется, что занят бумажной волокитой — отчетом об убийстве в парке или еще чем-нибудь, что был должен сдать давным-давно. Такое ощущение, что вместо головы перезрелая дыня, готовая развалиться под собственной тяжестью.

— Ты взаправду пропустишь веселуху в комнате ужасов? — спрашивает Уоллес. Фрэнк открывает один глаз, таращится сквозь печатную машинку и гору незаконченных отчетов и копирки. По сравнению с этим рабочее место Уоллеса — пример одержимой аккуратности, больше похоже на конторку незамужней библиотекарши, чем на стол полицейского. От одного вида патологически аккуратных стопок и свежезаточенных карандашей в кружке с эмблемой «Святых» Фрэнку хочется засветить партнеру в челюсть.

— Можно подумать без меня вы с Тирни не справитесь с этим блядским вскрытием, — говорит он.