Уэльс сулил ей безопасность, пусть и относительную; другой для нее не могло быть, пока Эдуард Йорк оставался на троне. Она знала, что в этом городе еще помнят Ланкастеров, и помнят, пожалуй, даже лучше, чем добрые люди в Бристоле. Ее сын скоро окажется в своем отечестве, и люди хлынут к нему.

Руки Маргарет дрожали вместе с поводьями. Рядом с ней погибло столько добрых людей, она стала свидетельницей стольких несчастий, что теперь королева сомневалась в том, что сумеет пережить еще одно. Ей хотелось закричать, ударить своей бессильной яростью в эти стены, и только мягкая рука сына, вовремя легшая ей на плечи, удержала ее от этой буйной выходки.

– Дело рук самого Йорка или его милого братца… нечего сомневаться, – прошипела Маргарет. – Вот и твои давешние гонцы. Они-то и предупредили этих слабоумных изменников…

Она не позволила сойти со своих губ худшим словам, припомнив, что говорил ей герцог Сомерсет, когда они продумывали маршрут. Мост в Глостере, а потом брод через реку. Королева послала человека за Сомерсетом, и, подъехав к ней, тот чопорно поклонился, не оставляя седло.

– Вы поминали какой-то брод через реку, милорд, – заговорила Маргарет.

– Возле руин Тьюксбери, Ваше Величество. Сам брод находится в Лауэр-Лод. Я отлично знаю это место и сам переправлялся там в прошлом году.

Бофорт умолк, в раздумье приложив палец к губам. Он видел, что королева встревожена, хотя и был доволен ее самообладанием. Она не была властна приказывать ему что-либо. Принц мог поступить так именем своего отца, однако Сомерсет был вдвое старше его и не стал бы выполнять ошибочный приказ только потому, что его отдал Эдуард Ланкастер.

Сумрак позволял Эдмунду видеть, что взгляд Маргарет обращен к нему. Принц понял, что она уловила все тонкости и предпочла промолчать, и был готов разрешить ей одержать эту мелкую победу над ним.

– Хотелось бы знать, миледи, не согласитесь ли вы со мной в том, что сегодня было бы лучше перевести наших людей к Тьюксбери, – сказал Бофорт.

– Именно об этом я и думала, милорд, если это вообще возможно.

– Ну, конечно. Брод находится… милях в восьми или десяти отсюда. Люди к завтрашнему дню устанут, но река там неглубокая, а за ней находится привольная равнина, на которой они смогут отоспаться.

Протянув руку, Маргарет прикоснулась пальцами к руке герцога, радуясь поддержке такого человека, и с облегчением услышала приказы, после которых поднялся ропот и зазвучали недовольные голоса. Ее люди поднялись на ноги, и только тут она заметила, что стало совсем темно. Они войдут в Уэльс уже под звездным небом, там, где вода быстро струится по мелководью, – и никто на свете, даже Эдуард Йорк, не сумеет помешать им.

Здесь, на приволье, вместе с братьями Ричардом и Джорджем Кларенсом, под золотыми лучами солнца, Эдуард не ощущал ни капли того безмолвного давления, которое стискивало его череп в Виндзоре или в Лондоне.

Теплый сельский воздух переполнял его легкие, и ощущения сделались более яркими, словно обострились сами его чувства. Если над головой монарха кружила стая птиц, он немедленно отмечал, с какой стороны нужно пустить сокола, чтобы тот сбил их. Это вот чувство он каким-то образом терял, оказываясь в городах и дворцах, где спотыкался и, словно слепой, находил путь свой на ощупь.

К нему вернулись почти все капитаны и лорды, сражавшиеся при Барнете. Попытался уклониться один только Кларенс. Эдуард по-прежнему находил его эгоизм чрезмерным, однако Джордж был из тех сыновей, которым не суждено стать королями. Смерть графа Уорика, не оставившего наследников мужского пола, означала возобновление претензий предшествующих владельцев на большое количество принадлежавших ему поместий.