- Михаил Григорьевич, я хотел насчет этих расстрелов, голубчик...
- У меня нет сил сдержать моих офицеров, - еще более бледнея, заговорил
Дроздовский неприятно высоким, срывающимся на истерику голосом. - Известно
вашему высокопревосходительству, - полковник Жебрак зверски замучен
большевиками... Тридцать пять офицеров... кого я привел из Румынии...
замучены и обезображены... Большевики убивают и мучат всех... Да, всех...
(Сорвался, задохнулся.) Не могу сдержать... Отказываюсь... Не угоден вам,
ради бога - рапорт... За счастье почту - быть рядовым...
- Ай, ай, ай, - сказал Деникин. - Михаил Григорьевич, нельзя так
нервничать... При чем тут рапорт... Поймите, Михаил Григорьевич:
расстреливая пленных, мы тем самым увеличиваем сопротивление противника...
Слух о расстрелах пойдет гулять. Зачем же нам самим наносить вред армии?
Вы согласны со мной? Не правда ли? (Дроздовский молчал.) Передайте это
вашим офицерам, чтобы подобные факты не повторялись.
- Слушаюсь! - Дроздовский повернулся и хлопнул за собой дверью.
Деникин долго еще покачивал головой, думая над стаканом чая. Вдалеке
разорвался последний залп, и ночь затихла.
Операция против Тихорецкой задумана была по плану развертывания армии
на широком шестидесятиверстном фронте. Предварительно нужно было очистить
плацдарм от отдельных отрядов и партизанских частей. Это было поручено
молодому генералу Боровскому: он в двое суток с боями проколесил сто
верст, заняв ряд станиц. В истории гражданской войны это был первый, как
его называли, "рейд" в тылах противника.
Добровольческая армия развернулась на очищенном плацдарме. Тридцатого
Деникин отдал короткий приказ: "Завтра, первого июля, овладеть станцией
Тихорецкой, разбив противника, группирующегося в районе Терновской -
Тихорецкой..." В ночь колонны двинулись, широким объятием охватывая
Тихорецкую. Большевики после короткой перестрелки начали отступать к
укрепленным позициям.
Здесь уже не было того отчаянного сопротивления, как неделю тому назад.
Падение Белой Глины внесло смущение. Приостановилось наступление Сорокина.
Жертвы - тысячи павших в кровавом бою - оказались напрасными. Противник
двигался, как машина. Воображение в десять раз преувеличивало силы
добровольцев. Рассказывали, что со всей России тучами сходятся к Деникину
офицеры, что "кадеты" не дают пощады никому, что, как только они очистят
край, вслед придут немцы. Калнин, командующий тихорецкой группой, сидел,
как парализованный, в своем поезде на станции Тихорецкой. Когда он увидел,
что полчища деникинцев подходят с четырех сторон, он пал духом и приказал
отступать.
В девятом часу утра битва затихла, красные войска отошли на укрепленное
полукольцо. Калнин заперся в купе и прилег вздремнуть, уверенный, что боя
на сегодня больше не будет. Добровольцы тем временем продолжали глубокий
охват противника, двигаясь по полям в густой пшенице. К полудню их крайние
фланги сомкнулись и вышли с юга в тыл. |