Майлз вдохнул.

— Кеды. Кроссовки. Понял? Как такие чашки для ног.

— Хмм. Ну почему бы тогда не назвать их «ножные чашки»?

— Потому что «ножные чашки» звучит по-идиотски!

Питер ухмыльнулся.

— А «посудина» — нет?

Они зашагали по улице.

Питер неспешно плыл на спине, закрыв глаза, а Майлз носился от одного бортика к другому. Вдыхая запах хлорки, Питер думал: «На следующей неделе все это будет казаться мне далеким, как сон».

Спустя полчаса они вернулись на улицу, в совсем не весеннюю жару и духоту.

— Куда теперь? — спросил Майлз, нахлобучив кепку на мокрую голову.

— В «Фонелз»!

Руби Фонел собственноручно изготавливала конфеты и мороженое, и ее крошечную лавочку Питер обожал с детства. Когда он был совсем крошкой, она разрешала ему зайти внутрь и посмотреть, как готовятся сласти.

Взяв мороженого, они уселись на скамейке в тени легкого, выгоревшего на солнце тента. По мостовой перед ними кругами ходили два голубя, поклевывая зачерствевшие крошки от вафельных стаканчиков.

— Простите, ребята, — сказал им Питер, — у меня ничего для вас нет. Ведь это — последнее мороженое перед отъездом, и я собираюсь съесть его целиком. Сам.

Майлз рассказывал о своих планах: он собирался пойти на греблю и закончить свой словарь. Питер почувствовал, что ему стало по-настоящему грустно. Шесть недель, успокоил он сам себя. Всего лишь шесть недель. Шесть недель в палатке на льду вместе с мамой, папой и Джонасом. Питер посмотрел на вафельный стаканчик и понял, что он уже размяк и прилип к обертке. Он выкинул его голубям.

— Не хочешь зайти? — спросил он Майлза и раздавил вафлю ногой, чтобы голубям было удобнее клевать.

— Конечно!

Пока они ждали зеленого сигнала светофора, чтобы перейти Шестую улицу, к «зебре» подошли две женщины с ребенком. Волосы мальчика с одной стороны были странно короткими и торчали во все стороны клоками. Питер смотрел на него во все глаза.

— …Вечером в день рождения Билла, — рассказывала одна другой, — няня опаздывала, ну я и решила заскочить в душ, пока она не приехала. В следующий раз обязательно дождусь ее, — женщина взъерошила мальчику волосы, — ну, или, по крайней мере, уберу ножницы подальше.

Женщины рассмеялись и двинулись через улицу.

Питер словно прирос к тротуару. Хотя пять минут назад он жаловался на духоту и солнце, сейчас по его спине пробежал ледяной холодок. Мышцы в ногах свело судорогой, и он понадеялся, что со стороны не видно охватившего его смятения. Майлз, уже наполовину перешедший дорогу, оглянулся.

— Ты идешь?

Питер двинулся за ним. Каким-то чудом ноги не дрожали и не подкашивались. Он пытался убедить себя, что случившемуся можно найти рациональное объяснение. Следовало мыслить логически, как это делал папа. Наверное, он видел этих маму с ребенком раньше — сталкивался на улице или в бассейне. Они, скорее всего, живут где-нибудь поблизости. Он увидел мальчика сразу после того, как тот подстриг волосы, а потом он ему приснился. Его мозг играл с образами в подсознании. Разве папа не об этом рассказывал недавно? Так и есть, какая-то часть его сознания зацепилась за мальчика со смешной стрижкой и породила подобный сон. Сегодня они случайно встретились снова, потому что живут неподалеку друг от друга, — повторил он сам себе. Ему совершенно не о чем волноваться.

А как же насчет душа? Откуда он мог знать, что мама мальчика отлучилась в душ? И она упоминала что-то про день рождения. Разве он не заметил оберточную бумагу на кровати?

Они уже подошли к двери в подъезд, но Питер в задумчивости остановился.