— Мальчик! — С другого конца палаты донесся женский голос. — Мальчик, скажи, что у меня в руке.

Вдалеке поднялась рука с какой-то вещицей.

Питер повернулся на голос, и толпа потеснилась так, чтобы не мешать ему смотреть. Он замер, как изваяние, его светлые волосы торчали во все стороны, смятый капюшон комком лежал на воротнике. Тиа слышала удары своего сердца.

— Это тряпичная кукла, — сказал наконец Питер. — Кукла с черными волосами и в грязном голубом платье.

— Правильно! — воскликнул голос, и всю палату опять заполонили разговоры и восклицания.

— Это фокус! — выпалила Роуэн. — Вас обманывают!

С другого конца палаты раздался еще один голос, легко перекрывший остальные.

— Скажи мне, Питер, что висит у меня на шее?

Это была Ангус.

Питер замер на некоторое время, потом произнес:

— Красная лента, с нее что-то свисает… кружок, а его пересекают три линии. Они… волнистые.

Он описывал водяной знак двенадцатой линии родословной: династию Ангус.

— Роуэн, этот ребенок — Мастер, — заявила Ангус.

Роуэн пошла пятнами.

— Этот мальчик никогда не станет одним из нас, — сказала она. — И он вполне может заразить тех, кто к нему прикасался, так же, как заразилась Маи в верхнем мире. Пока он среди нас, никто не будет в безопасности.

Ближайшие к Питеру люди переглянулись и потом внимательно посмотрели на него. Они не подошли ближе, но и не отодвинулись дальше.

Роуэн сошла со своей трибуны и пошла к Питеру, не сводя глаз со щенка. Она простерла вперед руки.

— Ты опасен для нас, ты опасен для чикчу, которого держишь. Отдай его, пока не заразил.

Она протянула руки к Питеру и выхватила щенка.

— Лучше не надо, — сказал Долан.

Рот щенка открылся в беззвучном протесте. Но беззвучном только для некоторых. Тиа хорошо расслышала его — короткий визг, как обычно визжат малыши, когда видят, что их мать уходит. Остальные Мастера Слуха в палате тоже услышали его. И все чикчу, ждавшие во дворе.

Через мгновение воздух звенел от коротких пронзительных завываний. Вопли собак ввинчивались в уши и эхом отдавались от потолка, сливаясь в вой такой неистовой высоты, что было больно. Это казалось невыносимым. Дети зажали уши руками и зажмурились. Взрослые испугались не на шутку.

Долан стоял посреди толпы и сверлил глазами Роуэн, которая остолбенела со щенком в руках. На ее лице было написано смятение. Питер потянулся к ней, забрал щенка и прижал его к груди. Завывание прекратилось.

Долан положил ладонь на плечо Питера.

— Мальчик и собака теперь вместе.

Роуэн обожгла Долана злобным взглядом и побрела назад к своей трибуне.

— Бабушка, — начала Тиа, — никто не стремится положить конец нашему жизненному укладу. Только победить страх перед миром над нами. Это и была надежда Грейс. Она надеялась, что мы сами выберем, как будем жить. Здесь или на поверхности.

— Выберем? — взревела Роуэн. — Этот выбор уже был сделан!

Толпа зароптала, и Роуэн поняла, что ее перекрикивают каждый раз, как она пытается заговорить. Она помахала рукой, чтобы толпа затихла, и указала на Тиа.

— Это дочь моей дочери, но настало время показать Тиа, что мы не можем пожертвовать многими ради прихоти одного. Мы не позволим рисковать жизнями наших детей ради опасного порыва бездумной девчонки. Отвернитесь от нее, и мы вместе вернемся к работе. Мы сохраним то, что построила для нас Грейс!

— Это ты предала Грейс, Роуэн! — вскричала Тиа.