– Как вы считаете, она носит еду всем тем, кто остался наверху?

– Только Молли Швейцлер, – ответил ему я. – По‑моему, надо об этом сказать доктору Камерону. Эти дамы скатываются к своему прежнему состоянию.

Как, в общем, и все остальные. Айви Поллетт прошла мимо с затравленным лицом параноика, не способного никому доверять и снова подозревающего вокруг себя заговоры и интриги. За столом наискосок от нас сидела Хелен Дорси, расставляя тарелки, раскладывая ложки и вилки и тщательно вытирая все предметы салфеткой. Она смотрела на еду как на какие‑то отходы, от которых надо поскорее избавиться для того, чтобы эти приборы были достойны украшать собою витрину любого универмага. Чувствовалось, что все обитатели “Мидуэя” возвращаются к прежнему поведению, дающему им чувство безопасности. Убийство положило начало этому процессу, присутствие и действия полиции его усугубили, а теперь, видимо, все двигалось уже по инерции. Поимка истинного убийцы могла бы спасти Стоддарда, который тоже скатился назад, по‑своему, но что это изменит для остальных, каждый из которых терпит свое личное крушение? Поимка убийцы, вероятно, принесет не больше пользы, чем антибиотик, который дают после того, как эпидемия закончилась.

Однако этот вопрос носил чисто теоретический характер, поскольку у нас не было антибиотика, и мы не имели никакого представления о том, как его раздобыть, в то время как эпидемия принимала все более угрожающий характер.

После ужина я снова встретился с доктором Камероном, чтобы рассказать ему о тех проблемах в поведении постояльцев, которые я наблюдал, и особенно о Роуз Акерсон и Молли Швейцлер, но он уже знал об этом и чувствовал себя почти таким же бессильным, как и я.

– Нам придется позволить им какое‑то время вытряхивать это из себя, – констатировал он, – и надеяться, что, когда все закончится, мы сможем исправить нанесенный ущерб.

В небольшом кабинете доктора Камерона имелось довольно обширное собрание трудов по психиатрии, и я взял несколько книг, которые, судя по названиям, могли оказаться полезными. Я принес их в свою комнату и весь вечер занимался тем, что перелистывал книгу за книгой, пробегая глазами названия глав, примечания и строя самые невероятные предположения. Я нашел кое‑что такое, что вывело из равновесия меня самого, и торопливо пропустил это место – так, как мы торопимся отбежать в сторону, когда нас тошнит. Но ничего такого, что помогло бы мне в моей работе, в отсеивании девяти имен из десяти, там не было, и в конце концов я лег спать. Мне снились запутанные и печальные сны, а в половине восьмого утра я проснулся со смутной, но, по сути, простой идеей в голове.

Глава 21

Мы вчетвером расположились в кабинете доктора Камерона. Общая атмосфера не слишком отличалась от вчерашней. Было уже девять тридцать утра, и солнце, проникая в окно, находившееся позади стола доктора Камерона, заливало весь кабинет, делая его более светлым, чем вчера днем. Однако лица вокруг меня оставались такими же сумрачными и летаргическими, их апатия действовала на меня угнетающе, поэтому вместо того, чтобы сразу предложить свою идею, я не стал с ней торопиться. Я слушал, как другие пережевывают одни и те же фразы, и разбирал свою идею по винтикам, выясняя, что в ней не правильно. В каждой идее можно найти что‑то не правильное, если вам действительно этого хочется.

Но это было глупо, и, воспользовавшись одной из пауз в разговоре, – а разговор наполовину состоял из пауз, – я наконец заставил себя сказать:

– У меня есть идея. – Я не мог ограничиться этим предложением и вынужден был добавить:

– Правда, не знаю, будет ли от нее какой‑нибудь толк.