Любая идея была признаком жизни, и все посмотрели на меня с интересом. Фредерике сказал:

– От нее будет больше толка, чем от нашего бездарного сидения и жалоб.

– Я подумал, – начал я, – что у нас есть некоторые физические приметы злоумышленника. Я имею в виду не то, как он выглядит, а то, что он использует. Например, пилу. И бумагу, на которой он написал мне записку. И у него была одна маленькая бутылочка шотландского виски. Мне кажется, если бы я смог осмотреть комнаты подозреваемых, то, возможно, нашел бы что‑нибудь полезное. Не обязательно настоящее доказательство, просто указание на то, на ком нам следует сосредоточить внимание.

– Но если подозреваемый узнает, что вы обыскиваете комнаты, он избавится от всех предметов, которые могли бы его изобличить, – возразил доктор Камерон.

– Вот поэтому я подумал, – продолжал я, – что было бы неплохо сделать утренние занятия групповой терапией обязательными. Учитывая то, как ухудшается состояние ваших пациентов, это было бы в любом случае полезно, к тому же мы могли бы организовать посещение так, чтобы все подозреваемые оказались в утренней группе. Только шестеро из них находятся сейчас в доме.

Все сочли, что идея прекрасная. По крайней мере, полагали они, это была хоть какая‑то идея, и она даст нам возможность делать хоть что‑нибудь, думать хотя бы о чем‑нибудь, что само по себе было прекрасно.

Мы немедленно составили два списка для двух групп, посещение которых было обязательным. Всех шестерых подозреваемых – Джерри Кантера, Дебби Латтимор, Этель Холл, Хелен Дорси, Рут Эйренгарт и Айви Поллетт – мы записали в утреннюю группу, добавив к ним Эдгара Дженнингза и Фила Роше, игроков в пинг‑понг. Теперь в доме осталось только пятнадцать человек из двадцати двух, поэтому на дневные занятия придут семеро.

Занятия должны были начаться в десять тридцать, поэтому Боб сразу же ушел, чтобы сообщить об этом всем постояльцам, а Камерон, Фредерике и я остались в кабинете еще на некоторое время. Мы гадали, что произойдет, если мы не сможем представить полиции замену Стоддарду. Капитан Йонкер взял имена и домашние адреса всех постояльцев, и по крайней мере некоторые из них будут вызваны свидетелями, хотя бы на судебный осмотр трупа коронером и присяжными заседателями, если не на судебное разбирательство дела об убийстве. А мы могли не сомневаться в том, что нас пригласят и на то, и на другое. Средства массовой информации пока еще не проявляли активности, главным образом потому, что Кендрик обслуживала только еженедельная газета, которая считала свою работу выполненной, когда ее сообщения обсуждались на церковных собраниях. Но хотя бы один местный корреспондент центральных газет тут должен был быть, и можно ожидать, что рано или поздно репортеры попытаются узнать, что происходит в “Мидуэе”.

В четверть одиннадцатого доктор Камерон отправился проводить занятия по групповой терапии, а я поднялся наверх. Примерно пятнадцать минут спустя пришел Боб Гейл и сказал:

– Утреннее занятие уже идет.

Поджидая Боба, я лежал на кровати, отдыхая и сосредоточившись на руке, которая сегодня начала безумно чесаться под гипсом. Я сел и попытался унять зуд, вертя запястьем, но едва я сделал неловкое движение, как руку до самого плеча пронзила сильная боль.

– Может, мне надо проконсультироваться с врачом? – спросил я.

– Ваша рука? – догадался Боб. – Я слышал, как врач сказал доктору Камерону после того, как наложил гипс, что вам следует прийти к нему в больницу в следующий понедельник.

– Следующий понедельник, – повторил я. Буду ли я здесь в следующий понедельник? Сегодня четверг, четвертый день моего пребывания в “Мидуэе”. Следующий понедельник стал бы началом второй недели моего пребывания здесь.