— Да, что-то вроде этого.

Отец перевернул еще одну страницу, где было несколько строчек, размещенных посередине, написанных безукоризненно ровным округлым почерком, не вполне каллиграфическим, но с завитушками старинного усердного пера. Буквы складывались в незнакомые и непонятные слова.

— Это стихотворение, — объяснил отец, — сочинил автор рисунка. Он служил оруженосцем у одного из рыцарей короля Артура.

— У одного из рыцарей короля Артура? Рыцарей Круглого стола?

— Нет, не совсем. Этот рыцарь был, без сомнения, самый жестокий. Из-за его свирепости ему не досталось почетного места. Он был помешан на преследовании драконов.

Билли ушам своим не верил. Это звучало как сказка, которую отец рассказывал ему на ночь.

— Значит, драконы и правда существовали? Они и вправду изрыгали огонь и убивали людей, как на картинке?

Отцовские брови нахмурились, на скулах вспухли желваки, но голос оставался спокойным.

— Некоторые драконы погубили много людей, и оттого у всех драконов дурная репутация. Артур снарядил этого самого рыцаря извести их. В то время он не знал о существовании добрых драконов.

— Добрых драконов? — Билли оторвал взгляд от рисунка, чувствуя, как в животе растет твердый ком, и стиснул руками коленные чашечки, словно пытался выжать две губки. — И зачем ты мне все это рассказываешь?

Отец положил ладонь на страницу и пробежался пальцами по строчкам стихотворения.

— Чтобы ты понял. Я прочитаю тебе это стихотворение. Оно было написано на древнеанглийском, но я его перевел и попробовал срифмовать на новый лад. Рифмы не то чтобы идеальны, но вполне близки к оригиналу. Я даже запомнил его наизусть:

Он вернулся на страницу назад, к рыцарю и дракону, и Билли снова стал рассматривать рисунок, на этот раз страстно желая проникнуть в его тайну. Рисунок полностью овладел всеми его чувствами и как будто ожил у него в сознании. Злые глаза дракона сверкали безумной яростью. Билли пристально уставился на эти глаза. Точно! Глаза! Художник изобразил их так же, как рисовал Билли, когда его персонаж был очень зол, — с крохотными белыми точками в центре зрачков. Чем дольше он смотрел, тем больше общего он отмечал: манера рисовать руки людей, листья деревьев, валуны — все напоминало его собственный стиль — не вполне, но довольно для того, чтобы поразить его до глубины души и заставить задуматься над этой еще большей тайной.

Наконец Билли, оторвавшись от завораживающей картины, глубоко вздохнул и посмотрел на отца.

— Пап, и что ты хочешь сказать? Как это связано с моей… э-э-э… проблемой?

Отец тоже глубоко вздохнул и положил ладонь на бедро Билли.

— Я хочу сказать, что один из этих драконов теперь имеет человеческое обличье.

Услыхав это, Билли испытал паническое желание кинуться прочь от руки отца, но остался сидеть неподвижно, уставившись на кисть, лежавшую у него на бедре, на густые волосы, покрывающие ее, и представляя, как она превращается в жуткую клешню с чешуей и когтями. Он задрожал всем телом. Он не мог ничего с этим поделать. Почувствовав, как трясутся его руки и ноги, отец убрал свою ладонь.

Билли попробовал заговорить, но его язык стал тяжелым и неповоротливым.

— Я… я уже знаю, — с трудом промямлил он.

Родители переглянулись, и затем мама удивленно спросила:

— Как? Откуда?

Язык у Билли заворочался, и он, прикрыв глаза, начал объяснять, хотя внутри у него сводило все печенки:

— Меня отстранили от занятий из-за этого происшествия в туалете, так что я рано вернулся домой. Я слышал ваш с папой разговор о драконах.