А если бы она сказала Джону, что это его сын, а этот кретин Гильберт Рашер стал бы это оспаривать, Джон бы придушил его собственными руками Но главное – Джон тогда любил бы ее. По-настоящему бы ее любил.

– Я попытаюсь ее остановить, – прошептала Пенелла, открывая дверь и бросаясь вслед за посланницей.

Но за дверью уже стоял Джон, а за ним – пьяный Гильберт Рашер. Его красное лицо было, как всегда, грязным.

Несмотря на то, что он сделал все, что мог, чтобы в его голосе не прозвучало нисколько надежды, все-таки лицо его выдавало какое-то предчувствие.

– Говорят, родился сын? – спросил он, старательно делая вид, что он в это нисколечко не верит. Но он был плохим актером.

Растолкав в стороны мужчин, в дверь протиснулось крошечное существо. Это была черноглазая старушка, руки которой напоминали птичьи когти. С сильным акцентом она почти провизжала:

– Это моя госпожа родила сына! Ее убили, чтобы вынуть ребенка Он принадлежит мне. Он мой!

Гильберт Рашер грубо ударил старушку по лицу, так что она закачалась, и протиснулся в комнату,

– Пошла прочь! – приказал он. – Не собираюсь ни секунды больше видеть твою уродливую физиономию.

Рашер нетвердыми шагами шел по комнате, прикидываясь, что он более пьян, чем это было на самом деле. Он делал вид, будто ему совершенно безразлично, но недаром говорили, что этот человек был чрезвычайно хитер… Будучи большим лентяем, он находил какие угодно пути, за исключением только настоящей работы, чтобы обеспечивать себе сносную жизнь, одеваться в меха и питаться

В последние два дня он выбрал двоих, – самых простодушных, судя по их лицам, служанок, – и делал вид, что при одном только виде каждой из них испытывает горячую страсть. Девушки были так польщены его вниманием, что не отказались лечь с ним в постель, а когда он как бы невзначай спросил, какие сплетни идут в округе, обе принялись пересказывать их с величайшим удовольствием. Теперь он знал в мельчайших подробностях, как Джон всегда хотел сына и как его жена заплатила много золота старой колдунье, чтобы та помогла ей родить его.

Гильберт заплатил маленькой незаметной старушке, которую его жена привезла с собой из-за границы, чтобы та незаметно для окружающих неотступно находилась в комнате и чтобы, как только у него родится сын, она быстро сообщила ему В отличие от Алиды, поступками которой руководило лишь чистое отчаяние, Гильберт все рассчитал. И он точно предугадал, что если Алида будет рожать в то время, что и его жена, она решит подменить детей, потому что для всех совершенно очевидно, что следующий ребенок Хедли опять будет дочерью.

Нельзя сказать, чтобы Гильберт сильно хотел еще одного сына. Трое, которые у него уже были, съедали столько, что хватило бы накормить пол-армии, да и одевать их тоже кое-что стоило. Расходы на обучение он сэкономил, потому что на эту вещь ему было глубоко наплевать. К сожалению, это означало, что его сыновья знали ничуть не больше, чем он.

Теперь он думал: если ему удастся правильно разыграть карты, то он заставит Джона нести все расходы по воспитанию чужого сына, да еще и заплатить ему за это.

– Ну, покажите-ка мне моего сына, – промурлыкал он сладким голосом, направляясь к Мег, которая держала обоих детей на руках Он хотел взять ребенка и поднять его вверх, как будто демонстрируя победу в турнире, во дети ему и вообще-то не нравились, а этот к тому же был покрыт кровью и грязью и как-то неестественно цеплялся за беленькую девочку. У него тотчас появилось какое то шестое чувство предупредившее его об опасности, – а надо сказать, что о своей безопасности он заботился невероятно" – что этот ребенок не совсем такой, как обычные дети, так что ему будет лучше всего от него избавиться.