Иногда я думаю о том, что было бы, останься часы у меня.

Мы так давно разделили артефакты, мне — зеркало, Аргусу – часы. Дориций владел копьем судьбы, но потерял его во время взрыва. Трое древних, трое иных. Когда-то я считал Аргуса самым близким мне существом, все же мы выросли вместе, уже в этом мире. Я не знаю, что произошло в прошлом. Как ни странно, но этого не знаю даже я, отец не любит рассказывать о переходе между мирами. Лишь пояснил, что это была вынужденная мера. Но тринадцать прошедших грань навсегда остались в мире людей. Они принесли на землю эфир, как часть своей магии, часть своего существа. И я, и Аргус были детьми, прошлый мир мы почти не помним. Наш дом здесь.

Дориций воспитал нас обоих, как своих сыновей. Мы взрослели иначе, чем люди, я был ребенком целые столетия…

Наша жизнь длиннее, и каждый период в ней растянут на долгие годы. За века мы успели побывать и царями, и демонами, мы развлекались, как могли. Правда, я довольно быстро устал от глупых увеселений, захотелось чего-то другого.

Аргусу — тоже. Новое время, зарождение научно- технического прогресса — все это ему не нравилось, он желал вернуть мрачное и кровавое средневековье или времена рабства, где ему поклонялись бы, как богу. Люди больше не хотели верить в богов, они находили новые идеалы и цели, и Аргус видел это в своих видениях. Он предсказывал, что настанет день, когда мы будем жить среди людей тайно, скрывая свою суть. И это его злило. Аргус мечтал о власти и крови.

Какое-то время меня его злость веселила. Потом стала раздражать.

А потом я встретил Норию.

Выругался сквозь зубы, припоминая грязные словечки алжирских рабов. У них это возведено почти в искусство, надо признать. И мне иногда помогает. Не думать. У меня слишком много воспоминаний, это мешает.

И еще бесит девчонка, раздражает своим телом и лазурью глаз, не дает уснуть моей памяти.

Дориций беспокоится о ней. Он видит мой взгляд, чувствует мое настроение и переживает. Теперь старик постоянно в Башне, хотя не постоянно в своем уме. Путает прошлое и настоящее, и порой я вижу в нем свое отражение. Я тоже живу и не там, и не здесь…

Не знаю, с чего старик взял, что я собираюсь жениться на Диане. Думаю, он снова видит в девчонке ту, другую и вспоминает день, когда я рассказывал ему о Нории, о том, что сделал ей предложение. Даже собственноручно сотворил перстень, украсив защитными символами и влив столько эфира, что хватило бы на десяток одаренных. Я хотел, чтобы кольцо всегда напоминало ей обо мне, чтобы сияло зеленой звездой на ее тонком пальце. Моей путеводной звездой, к которой я вечно буду искать дорогу.

Боги, как я был смешон.

Я помню слезы в глазах Дориция.

— Я благословляю тебя, сын, — торжественно произнес он тогда. — И верю, что ваша любовь даст свой плод. Только у любящих друг друга родителей может появиться ребенок, если дело касается странников. Ты ведь знаешь законы эфира. Ты и эта девушка… Я верю в вас. Верю, Ландар!

Веры древнего оказалось недостаточно.

Надо прекратить об этом думать…

Диана. Я пытаюсь анализировать свои чувства к ней.

Желание — однозначно. Юная, красивая, соблазнительная.

Да, я хочу ее. Или все же я хочу Норию в ее лице?

Двойственность убивает.

Я ревную. Избил мальчишку-стража за поцелуй, немыслимо.

Или я вспоминаю то предательство?

Каждая мелочь, каждое слово, каждое движение имеют двойное значение, и так действительно можно сойти с ума.