«По крайней мере, ты его хоть как-то помнишь!» — думаю я про себя.

Люк сворачивает с магистрали и едет к новенькому кварталу, виднеющемуся на другой стороне шоссе с моей стороны. Оказывается, мы с ним почти соседи!

— Когда мне было десять, они развелись, — продолжает Люк. — Два года я вообще не видел отца. Он только посылал мне открытки и подарки на день рождения…

Я вздрагиваю.

—…и, разумеется, выплачивал пособие на мое содержание. Мы переехали в Бостон. Мама начала работать в мебельном магазине. Она вкалывала, как проклятая, поэтому на лето меня отправляли к дяде с тетей.

Люк замолкает и как-то странно косится на меня, словно ждет, что я что-то скажу. Я смущенно смотрю на него до тех пор, пока он снова не отворачивается к дороге. Не знаю, что он про меня думает, но все-таки продолжает рассказывать.

— А в один прекрасный день папа приехал с цветами и уговорил маму принять его обратно. Она согласилась, и тогда он нашел себе работу в Бостоне, в совсем маленькой фирме, зато каждый вечер в половине шестого он был уже дома, словно никакого Нью-Йорка и в помине не было. Я понимаю, это все звучит странно, но такие уж у меня родители. Ну а потом настал прекрасный день, когда они огорошили меня сообщением, что ждут двойняшек.

— Похоже на кино, — замечаю я.

Люк смеется и говорит:

— Да ладно, я уверен, что жизнь каждого из нас — это готовый сюжет для фильма!

Он говорит это так, словно заглянул мне в душу.

Вскоре мы выруливаем на подъездную дорожку к зданию, которое вполне может сойти за небольшой особняк.

— Круто, — ахаю я. — Красивый дом.

— Да, нам нравится, — отвечает Люк. Затем, очевидно почувствовав необходимость объяснить, откуда у его семьи такой огромный дом, он добавляет: — Здесь жилье дешевле, чем в Бостоне. Или в Нью-Йорке. Или в Чикаго, — смеется он.

— Наверное, — отвечаю я, еле заметно улыбаясь воспоминанию о своей первой покупке дома. — В любом случае очень красивый дом. Тебе нечего стыдиться.

— А я и не стыжусь, — отвечает он. — Просто не хочу, чтобы ты считала меня избалованным богатым мальчиком.

— Возможно, я бы так и подумала, если бы ты водил что-нибудь поприличнее старого маминого минивэна, — шучу я.

— По крайней мере, у меня хоть какая-то машина есть, — отшучивается Люк. По дороге он спросил меня, не хочу ли я сесть за руль. Сказать, что у меня нет машины, всегда проще, чем признаться, что у меня нет прав.

— Тоже верно, — смеюсь я, отстегивая ремень. Потом иду в дом следом за Люком.

Пока он готовит на кухне сэндвичи, я изучаю каминную полку в библиотеке, сплошь заставленную вставленными в рамки фотографиями Люка и его сестричек.

Я чувствую укол ревности при виде этого счастливого семейства.

Одна фотография, на которой запечатлен Люк в возрасте лет одиннадцати или двенадцати, привлекает мое внимание, я стараюсь отвести взгляд, но она притягивает меня, словно магнит. Судя по всему, в этот период Люк отдавал дань образу крутого парня. Это похоже на эффект крушения поезда: я понимаю, что не надо смотреть, но не могу перестать это делать.

Наконец я заставляю себя переключиться на фотографии близняшек.