– Вот и у нас были. Мы с девчонками брали в костюмерной платья, расшивали блестками и танцевали менуэты. Весело было! – вздохнула Ирма.

– Менуэты – это как? Покажи! – потребовала Вика, и Ирма, встав с кровати, неуловимым движением выпрямила спину, присела в изящном реверансе (Вике на миг показалось, что на ней не длинная ночная сорочка, а бальное платье!) – и нырнула обратно в постель. – Все, хватит с тебя. Я болею… По телевизору посмотришь, на «Культуре» – безапелляционно заявила подруге Ирма. Вика восхищенно вздохнула: «Здорово!».

– Да… Танцевали менуэты, мазурки… И к каждому вечеру – новые платья! Мальчишки тоже изощрялись как могли: парики, камзолы… и туфли с золотыми пряжками! – вспоминала Ирма.

– А померить можно? – попросила Вика.

– А ты влезешь? Я и то в него теперь не влезаю… Если только выдохнуть.

– А ты выдохни! – загорелась Вика.

Ирма влезла в платье «на выдохе», и Вика торопливо застегивала многочисленные крючки на спине. Платье сверкало, блестело и переливалось в огнях хрустальной люстры – света должно быть много, предупредила Ирма, и они зажгли все: люстру, торшер настольную лампу и бра. И в сиянии света, отражаясь в огромном стенном зеркале, перед Викой предстала спящая красавица. Или это была – Жизель?

Пока Вика размышляла, спящая красавица стала красной, как помидор, и молча показала Вике – расстегни! Вика возилась с крючками, которые никак не желали расстегиваться, а Ирма нетерпеливо топала ногой: она была уже багровой.

– Фууу-х! – выдохнула Ирма. – Я думала, задохнусь! Дышать-то нельзя, по швам треснет, я ведь не такая, как тогда была. Поправилась с твоих эклеров…

Вика взглянула на красную и сердитую Ирму, которая стала самой собой, а минуту назад была спящей красавицей. На выдохе. – И обе прыснули…

Ирма страдала хроническим насморком и на лекциях шмыгала носом, как маленькая. Весь «молодняк» дружной компанией сидел во втором ряду (в партере, как выражалась Ирма), и всякий раз, когда Ирма утыкалась в носовой платок, преподаватель не мог удержаться от улыбки: уж очень комично она выглядела – в стильном макияже и с сопливым носом.

– Ты почему шапку зимой не носишь? И колготки под джинсы не надеваешь!– накинулась на нее Вика. – А… – отмахнулась Ирма, – не люблю. Все равно ангины мне не миновать, я вечно цепляю. Меня родители в детстве закаляли, сколько себя помню, вечно простужена и в соплях. Врачи говорят, стенка горла стала такая тонкая, что мне даже горло полоскать нельзя, только персиковое масло закапывать, как грудному младенцу.

– Зачем же тогда – закаляли? – недоумевала Вика.

– Я слабенькая родилась, часто болела, вот они и решили… клин клином вышибать. У меня даже зимнего пальто не было, всю зиму в куртке ходила… Папа говорил, нечего ее кутать, ребенок должен быть легко одет и больше двигаться. Движение – это жизнь… А сам в дубленке!

– А мама, как же твоя мама позволяла?

– Ой, она меня еще ругала! Замерзла, значит – плелась нога за ногу, пробежалась бы бегом и согрелась. А нас в училище знаешь как гоняли, с утра и до самого вечера… Домой иду, ноги не слушаются, будто не мои, побежишь тут бегом… А до метро не близко. А коленки знаешь как замерзали! Я их вообще не чувствовала. Зато в кармане всегда носовой платочек с кружевами – сопли вытирать. Мамочка заботилась, вышивала.

– А как же ты?…

– Жива, как видишь, – усмехнулась Ирма.